понедельник, 03 ноября 2014
25.11.2013 в 23:15
Пишет
Санди Зырянова:
Немного прозы на улыбнуться. Сказка о воздушных шарикахНазвание: Сказка о воздушных шариках
Рейтинг: детский
Персонажи: все сказочные, какие попались под руку, плюс Улькиорра и Меносы Гранде
читать дальшеВ Сказочном лесу царил теплый летний день. Один из тех чудесных деньков, дышащих ароматом ягод и свежестью лесных ручьев, когда сама мысль о какой бы то ни было беде кажется невероятной. По лесной тропке, которая сама собой разворачивалась под ногами, прогуливались Баба-Яга, Леший, Водяной и Шишига.
Старик Шишига по обыкновению своему брюзжал на молодежь и нынешние времена. И машины у них какие-то – гудят, и телевизоры выдумали, и в Бога не верят (хотя до Бога самому Шишиге не было никакого дела), и сарафаны у девок такие, что срачешню видать, а срачешня-то – срам один! С кулачок, да еще они трут ее всякими скрабами, чтобы ейного целлюлита оттудова выгнать…
– Ну, не скажи, – возражала ему Баба-Яга. – По телеку много разного увидать можно, и такого, что моя тарелочка с золотым яблочком не покажет. И все остальное мне по сердцу. Прикид-то нонешний что надо!
Она смачно хлопнула себя по бедрам, привлекая внимание к классическим «Ливайс-501».
Леший тоскливо покосился на ее крепкие ягодицы, соблазнительно обтянутые денимом. Увы, он уже разок пытался их потрогать – еще когда Ягуся ходила в поневе и платочке, а не батнике с банданой… Три зуба с правой стороны с тех пор у Лешего так и не выросли. Поэтому он счел полезным сменить тему.
– А чевой-то у коммунистов, не слыхали? – осведомился он.
Водяной насупился. Леший нечаянно наступил ему на мозоль.
Вообще-то обитатели Сказочного леса отличались самым полным политическим оппортунизмом. С юга лес подпирало царство царя Гороха – сторонника конституционной монархии, на западе властвовал Кощей Бессмертный, поборник военной диктатуры, а северное царство оккупировал, и давно, Морозко. Он на словах стоял за мир во всем мире, но трактовал сей лозунг несколько странно. Иногда эти царства шли друг на друга войной. От Сказочного леса требовался воздушный коридор, территория для временных военных баз и поставки продовольствия, а в целом лес соблюдал нейтралитет. Когда войны надоедали Бабе-Яге, она просто бросала посреди Сказочного леса гребешок и с удовольствием наблюдала, как войска с обеих сторон пытаются разгрести завалы ее волшебного бурелома. Воцарялся мир, а спустя сотню-другую лет все повторялось заново. Но в 1980 году (по летосчислению Мира Живых) советские люди, утирая слезы, дружно спели: «До свиданья, наш ласковый Миша, возвращайся в свой Сказочный лес!» И Миша прибыл…
Он сразу же развернул агитацию. Сперва Сказочный лес отнесся к этому настороженно. Особенно когда кружок «Красные медведи» начал расклеивать листовки «За общественную собственность», бороться за звание Берлоги высокой культуры и проводить антивоенные митинги. Но вреда от этого никому не было, а теория перманентной Олимпиады нашла у лесных жителей горячую поддержку.
Из-за этого и скорбел нынче Водяной. Бес и черт, водившиеся в его Тихом омуте, отбыли в Мир Живых – попутывать и дергать морально неустойчивых граждан, и от тоски Водяной организовал рыбью сборную по синхронному плаванию. Однако рыбы оказались на редкость неталантливыми спортсменками.
Дебилами, проще говоря.
Шишига опять заворчал.
– И эти, как их, легкоатлетки – срамные белки, – пожаловался он. – Вопят, истерики закатывают, спать не дают!
На ближайший пень два медведя в бейсболках с портретами Че Гевары аккуратно наклеивали плакат, извещавший о соревнованиях по боксу между заячьей сборной Сказочного леса и командой Боевых зайцев Саламандастрона.
– А это еще кто таковские? Отроду не слыхал, – удивился Леший.
– Зайцы – это по твоей части, – хмыкнул Водяной. – Как это ты их не знаешь?
Баба-Яга, хмурясь, перечитала плакат.
Она долго молчала, жуя губами и осознавая происходящее. Наконец, выговорила:
– Это не наши.
Ее друзья, впрочем, не разделяли беспокойства. Не наши, так не наши, делов-то?
Однако восстановить прежнюю беззаботность им удалось ненадолго. В дальней чаще, пошатываясь, брела вереница странных медлительных фигур в черных плащах. Фигуры были громадных размеров и совершенно одинаковые, с костяными рожами и длинными-предлинными носами.
– Эй, – Баба-Яга кликнула одну из белок, – а ну, поди узнай, что это за злобные буратины!
– Я вам что, мангуст? – хамски спросила белка и умчалась выполнять поручение. Баба-Яга нахмурилась еще больше.
– Чучундра, – сердито проворчала она, в то время как Шишига, Водяной и Леший только пожимали плечами. Наконец, белка вернулась.
– Это Меносы Гранде из Леса Меносов, – объяснила она. – Беженцы от нашествия украинских туристов. Последние выжившие. Сказали, если они еще раз услышат песню «Еду за солярой», то устроят всем большое Серо!
Леший захихикал, а Шишига закивал головой, радуясь, что не он один осуждает современную масс-культуру. Водяной, заглянув Бабе-Яге в лицо, обеспокоился.
– Ты чего? Подумаешь, Серо!
– Друг мой, – проникновенно сказала Баба-Яга, – нам не разрешается одно: недооценить опасность. И если где-то вдруг завоняло серой, мы обязаны принять меры, вплоть до производства святой воды в промышленных масштабах! А у нас именно им и воня… о, а это что? – заинтересовалась она.
В огромном дупле, проеденном временем в огромном дубовом стволе, мерцали зеленые глаза. Над глазами угадывались сложенные крылья и виднелись маленькие лапки.
– Я не «что», – с достоинством ответили из дупла. – Я васто лорд и бывший Эспада.
– Ты тоже беженец?
– Нет, я здесь поправляю здоровье.
Баба-Яга, неравнодушная к рукокрылым, на лету поймала комара и отправила в дупло. Там ей интеллигентно лизнули ручку, отчего она мигом преисполнилась умиления.
– Пушистик! – завизжала она, вытащила бывшего Эспаду из дупла и засунула за пазуху.
– Не называй меня как человека, женщина, – пробубнил тот, устраиваясь. – Зови меня Улькиорра.
Леший с завистью покосился на торчащие из-за пазухи ушки Улькиорры. За пазуху он тоже как-то пытался проникнуть, отчего у бедняги до сих пор был искривлен нос.
– Уф, пошли-ка мы по домам, – предложил Водяной. – А то, не ровен час, у меня в омуте тоже какие-нибудь объявятся. Беженцы или как их там… вселенцы… тиляпия всякая с водяным гиацинтом…
Шишиге и Лешему все еще казалось, что ни экологические, ни демографические проблемы Сказочному лесу не грозят, а Баба-Яга с Водяным – просто паникеры. Поэтому они, распрощавшись с друзьями, присели на первое попавшееся бревно, и Шишига достал из-за пазухи домино, а Леший – пиво.
– Не садитесь на меня! Я и так стгадаю! – послышался жалобный голос.
– Э… а ты кто? – опасливо спросил Шишига.
– Я бгевно, – картаво ответило бревно. – Я одинокое, нешшасное бгевно. Я пукаю гадугой, поэтому меня не пускают в согтиг, и у меня совсем-совсем никого нет!
– Ну ты бы себе, что ли, Опенка завело или еще какого паразита, – начал утешать его Леший.
– Не хочу пагазита! У меня был тентакль Жора, но его…
Тут бревно разрыдалось, и речь его стала бессвязна. А при виде выходящего из леса Серого Волка бревно и вовсе впало в истерику.
Серый Волк был настроен благодушно.
– Привет, хозяин и ты, Шишига, – сказал он. – Хотите суши? Еда такая. С сырым осьминогом. Не поверишь, осьминога я прямо на поляне выловил!
– Это не осьминог! Это был тентакль! – рыдало бревно.
– Зачем тебе тентакль, если ты бревно? Тебя ж такие вещи вообще не должны интересовать, – озадаченно спросил Леший.
Серый Волк сильно смутился, взял Шишигу под локоток и потащил к себе в Логово – оправдываться. Он был очень честным зверем и страдал из-за того, что по ошибке сожрал чужой тентакль.
Леший же придвинулся к Бревну. Это, конечно, было не совсем то, что он хотел, особенно по сравнению с фигуристой Бабой-Ягой… но все же лучше, чем ничего.
У Бабы-Яги состоялась встреча пошумнее.
Под знакомым ей с тех пор, как она была Девочкой-Яжонкой, холмом толпились странные человечки в цветных лосинах и колпачках. Каждый держал в руке кто лопату, кто кирку.
– Это еще что за могильщики капитализма? – ошарашенно поинтересовалась Баба-Яга у Улькиорры, но тот не знал.
В склоне холма уже зияла изрядная пещера, а в ней стоял хрустальный саркофаг. В саркофаге лежала коричневая, плохо сохранившаяся маленькая мумия с накрашенными губками и искусственным яблоком в руках.
При виде Бабы-Яги человечки побросали работу и дружно отвесили ей низкий поклон.
– Просим нас великодушно простить, уважаемая госпожа Моргана… – начал старший из них, увидел мгновенно потемневшее лицо Бабы-Яги и поправился: – Дарк Моргана…
Баба-Яга, не удостоив его ответом, вытянула руку с какой-то палочкой и скомандовала:
– Хлещи, помело!
Палочка немедленно начала удлиняться и превращаться в большое и тяжеловесное помело, которое обрушило на задницы человечков град ударов.
– Ай! Простите великодушно! – вопили они, а Баба-Яга рычала в ответ:
– Я вам покажу, как сравнивать меня с этой… мымрой!
– Простите, госпожа… ай! Мелюзина? Ай! Мадам де Монтеспан? Ай! Морриган!
– Вы какие-то буквы, кроме «М», знаете? – раздраженно спросила Баба-Яга. – Яга я! А вот вы кто?
– Гномы, – скорбно признались человечки. – А это наша принцесса Белоснежка. Она жила в доме своего отца короля, но потом ее выгнала злая мачеха, и она пришла в наш дом…
Короткая эта речь столь часто прерывалась рыданиями, что Баба-Яга, потеряв терпение, крикнула:
– Да чума на оба ваших дома, сказывайте толком!
Скорбные бородатые личики гномов стремительно начали покрываться бубонами. Ахнув, Баба-Яга позвала:
– Ежкин кот! Скорее!
Огромный черный кот со всех лап принесся к ней, не вписался в поворот и заехал крупом в дерево, уронив две фляги с пометкой: «Мертв. ГОСТ 21.0.13» и «Жив. ГОСТ 22.0.14». Баба-Яга торопливо брызнула из фляг на гномов, нечаянно попав на мумию. Гномы ожили и заулыбались, а мумия села в гробу и запищала противным тонким детским голоском:
– Где моя мачеха? Сейчас она у меня попляшет! Туфли ей! Раскаленные! Живо!
– Тьфу! – плюнула Баба-Яга и пошла восвояси, подхватив кота под мышку.
Изба ее на курьих ножках, как и положено, была окружена частоколом из огромных, видимо, мамонтовых берцовых костей, на которых красовались черепа мелких динозавров, а ворота закрывались на человеческие руки и ноги. Под нижней ногой стоял черный медицинский чемоданчик.
– Это что за подарок жизни? – удивилась Баба-Яга и подняла чемодан. В ее руках он раскрылся, и из него выскочили два совершенно одинаковых сухопарых блондина в белых халатах и со стетоскопами на шее. Баба-Яга вздохнула с облегчением.
– Ах, да это же Двое из ларца – одинаковых с лица! Чего в докторов-то вырядились?
– Герберт, – сказал один.
– Уэст, – подхватил другой.
– Где жмурик? – деловито спросил первый.
– В смысле, пациент? – уточнил его близнец.
Окаменев, Баба-Яга смотрела на странную пару, внезапно ее осенило.
– А вона где он, в смысле, она. В гробике под горочкой!
Герберт Уэст, единый в двух лицах, послушно отправился под горку к Белоснежке – реанимировать. Баба-Яга же выпустила животных и принялась возиться с запорами. Впервые за все время жизни в Сказочном лесу ей не пришло в голову жаловаться на излишние предосторожности.
– Здорово, Ягуся, – послышался скрипучий голосок.
– А, привет, Кикимора, – ответила Баба-Яга, не прекращая возню. – Что новенького?
Обычно Кикимора отвечала: «Да что тут может быть новенького – старенькое все!». Но сегодня ей было что порассказать.
– Во дворец, ну, который был заперт, сегодня студенты пришли. Психиатры, грят, будут спящей красавицу диссомнию лечить.
– Ну-у?
– А то! Диагноз, говорят, будут ставить. А твоих гусей-лебедей какие-то черные оседлали.
– Никак Меносы? – рассеянно предположила Баба-Яга, открывая ворота. Однако она ошиблась. Прямо перед ней приземлилась, описывая эффектные круги, эскадрилья гусей-лебедей, на каждом из которых восседал рыцарь в черном плаще. – Час от часу не легче! Эй, спецназ! Вы чьих будете?
– Мы не спецназ, – поправил ее старший рыцарь. Он спешился и отвесил дамам галантный поклон, по ходу сморщившись от боли в ноге, на которую он хромал, и ухватившись за плечо – похоже, оно тоже болело. – Мы – спецНазгулы. Были Саурона. Но теперь в Средиземье стало невозможно выжить честному Назгулу. Ездовых птеранодонов перебили, а последнего, Кузьку, сдали в НИИЧАВО. Кольцо Всевластья утопили в канализации, которую перепутали с вулканом – воняло одинаково, а меня, вы только подумайте, атаковали с двух сторон! И ладно бы принцесса… Но у нее же был оруженосец. Очень неудобно, знаете ли, вести бой, когда тебя какой-то хоббит пыряет перочинным ножом в жо… то есть задни… ногу, в общем. Словом, позвольте предложить вам наши девять мечей!
– Девять, – мечтательно сказала Баба-Яга. – Как девять планет, как девять первых тамплиеров, как…
– А на окраинах туристов-дурачистов полно, – вклинилась Кикимора. – Огонь жгут!
– Ясно, – Баба-Яга славилась умением быстро принимать решения. – Эй, отряд рыцарей Сказочного леса! Слушай мою первую команду: лететь верхом, при виде туриста с костром пикировать вниз и гнать заразу в Мир Живых, а костер тушить. Ишь чего выдумали, жечь…
Назгулы улетели. Но отдохнуть от треволнений дня Бабе-Яге не довелось.
Во-первых, явился Водяной. Ему срочно надо было с кем-то посоветоваться.
Тихий омут, известный своей чистой холодной водой, вдруг зарос какой-то зеленой вонючей слизью. В этой слизи по уши сидело множество жаб и оглушительно квакало. В адресной строке Тихого омута красовалась новая и неприятная надпись pravdoruboklon.ru.
– Я одну выловил, спрашиваю: «Как тебя зовут?» Отвечает: «Гость». Вторую – то же самое! Весь омут мне загадили… Но это еще цветочки!
Водяной едва успел отскочить, как на него едва не налетела печка. На печке сидел, вполне ожидаемо, Емеля и оглушительно свистел. Печка вовсю кочегарила, дымила и бухтела; наконец, лихо затормозила у самой воды. Ее необычная для печки скорость объяснялась просто: рядом с Емелей восседала большая важная черепаха и четверо черепашек хулиганистого вида, в цветных банданах и с восточным оружием.
– Кавабанга! – заорал один из них, соскочил с печки и сунулся в нее. Из недр печи вышло нечто…
– Пирог не пирог, каравай не каравай, а этот, черепашка, грит: «Пися!» Я ему: «Нешто можно при стариках такими словами выражевываться?» А он мне: «Где Шреддер, старик?» – и писи этой кусок как отрежет! И прямо в рыло… И они все его жрали!
Баба-Яга, отчаявшись что-то понять из сумбурной речи старого приятеля, взяла протянутый ей кусок остывшей пиццы и надкусила.
– А ничего так черепаший пирог, – оценила она. – Чего хотели-то?
– Бабку свою, черепаху Тортиллу, пристроить. Она мне все золотой ключик какой-то сулила… В общем, они все тут остались.
– А слизь в Тихом омуте?
Водяной зарыдал в голос.
– Зеленый мутаген! – с трудом выговорил он.
Кикимора принялась его утешать, но слова застыли у нее в глотке.
Из избушки вышло странное существо, жуткое, но симпатичное. За его спиной виднелись полуразвернутые крылья, на голове – свернутые в трубочку уши, похожие на рога, а у ног волочился длиннющий хвост.
– Яга, ты это… прости, – виновато сказал кот Баюн, высунувшийся следом. – Это я твоему Улькиорре живой воды дал глотнуть. Он и вырос…
– Магией паршивца, – предложил Шишига, протискиваясь в ворота.
– Меча-кладенца ему, – предложил Водяной.
– Серо, – предложил Улькиорра.
Баба-Яга недаром слыла мудрой.
– Корвуазье? – предложила она, вытаскивая бутылочку из кармана. – Шишига, а тебе чего?
– Да мне это…
Попрощавшись с Серым Волком и оценив по достоинству суши с тентаклем, он пошел гулять и наткнулся на двух унылых личностей в обнимку с огромной и явно живой бутылкой. Личности назвались сойо. А грустили они потому, что их подружка, неисчерпаемая бутылка Камэоса, исчерпалась!
– Точно-точно! – закивали сойо и Камэоса, пробираясь следом за Шишигой.
– Нешто у вас в Японии сакэ кончилось? – хмыкнула Баба-Яга.
– Оно там синтетическое! – всхлипнула бутылка.
Яга откупорила свою бутылочку «Корвуазье», распространяя изысканный аромат настоящих французских клопов, и перелила содержимое в Камэосу.
Дальнейшее общение пошло как по маслу. Сойо развеселились и затянули лихую песню из репертуара группы Orange Range, Шишига попытался неуклюже приударить за Кикиморой, Улькиорра чуть-чуть пригубил свой стакан, символически чокнувшись с котом Баюном «за знакомство» и пересел к книжному шкафу. Книжный шкаф у Бабы-Яги был волшебным.
– Читай молча, – предупредила она.
Улькиорра кивнул и тут же задал вопрос:
– А что такое «абракадабра»?
Прямо на столе среди закусок возник черный цилиндр. Из него выскочил заяц в шортах и футболке, хихикнул голосом Клары Румяновой и ускакал в закат.
– Молча, – повторила Баба-Яга. Улькиорра послушно сказал «угу» и спросил:
– А что такое «массаракш»?
Шишига закряхтел. Из-под его стула выбралось существо, похожее на большую собаку с крупной тяжелой головой, гавкнуло несколько непонятных, но, несомненно, членораздельных фраз и важно отправилось вслед за зайцем.
– Спасибо, хоть голован, а не ротмистр Чачу, – с сердцем сказала Баба-Яга. – Баюн, глянь-кося за окошко, там башен ПБЗ поблизости не наблюдается?
– А что такое «Ктулху фт…» – начал было Улькиорра, но тут вся сказочная рать (сойо тоже – за компанию) кинулась к нему и заткнула кто ладонью, а кто и ватрушкой любопытный рот.
– Сказано тебе – читай молча! Книжки все волшебные, слово молвишь – сбудется! – терпеливо объяснила Баба-Яга. – Хошь – бери и читай любую… НЕ ЭТУ! – она вырвала из лап Улькиорры «Страшную месть». – Ох, давайте-ка спать, утро вечера мудренее.
Однако утро не принесло желанного облегчения никому, кроме сойо, которые тут же наклонили Камэосу и принялись похмеляться.
С самого утра Бабу-Ягу навестил Леший. Она как раз выбралась из душевой кабинки, одетая в цветастый короткий пеньюар, и менее всего расположена была принимать гостей. Впрочем, скатерть-самобранка, которую вчера залили басурманским коньяком, была с ней солидарна.
– А я, может, жениться собрался, – похвалился Леший, искоса взглядывая на Бабу-Ягу. – На Бревне!
– Поздравляю, милок, – искренне порадовалась за него Яга, влезая в джинсы. – А что Бревно, так это пустяки. У меня какие хошь травки найдутся, и от бревнизма, в смысле, фригидности, и от импотенции…
Леший побагровел под веточками на голове. Но проглотил.
– Нас с Водяным белки шишками забросали, – пожаловался он. – Скандалят. Грят, за лесом не смотрим, троллей развели… А мы им что – нанялись, от троллей защищать? У нас ентого добра отродясь не было раньше! Истерички хвостатые…
– Так, – сказала Баба-Яга.
В окне показалась башка Водяного.
– А, ты уже про троллей рассказал, браток? – спросил он вместо здрасте. – А у меня тоже напасти одна другой хужее. Рыбы совсем дебилы, ничему их не научишь. А с утреца пришли на бережок какие-то вроде летучих мышей, только чудные, навроде людей, и спрашивают: куда нашего прынца дели? Наш прынц, которого потеряли в раннем детстве, а он потом потерял память, а вот теперь все всё обрели и будут, – Водяной справился по бумажке, – хеппиэндовать. Ай! Вот точно такие!
Распухший от непроходящего артрита палец Водяного ткнул в Улькиорру.
– Арранкары? – осторожно справился Улькиорра.
– Не. Шантаки, говорят. Так ты и есть этот ихний прынц?
Улькиорра беспомощно развел руками.
– Это все бличефанаты, – пояснил он пространству между Ягой и Шишигой, который отобрал у сойо пиалу и похмелялся. – Все было нормально, пока они не решили, что «Блич» превращается в «Санта-Барбару». Но почему я?
– А почему шантаки? – тупо спросил Шишига.
– Все вопросы к Лавкрафту, он их описал в точности такими, как Улькиорра, – вздохнула Баба-Яга. – А! Вот и наши лесные тамплиеры заходят на посадку!
Она выскочила из избы и резво кинулась к приземлявшимся назгулам.
– Командир спецназгулподразделения Король-Чернокнижник докладывает, – по-военному отрапортовал старший, – в трех местах обнаружены туристы-поджигатели. Отправлены восвояси. Одни отпирались и уверяли, что они не поджигатели, а флеймеры. Так мы их в Земноморье выгнали, там сплошное море, не подожгут!
– Это если там не знают Чуковского, – обреченно проговорила Баба-Яга. – Ну ладно. Орлы! Хвалю! А теперь я подумаю, что делать дальше…
– А что делать-то? – Кикимора, причесываясь перед волшебным зеркальцем, нудно и методично перечислявшим ей всех женских персонажей красивее, чем она, начиная с царевны Несмеяны и заканчивая мантикорой Урщух-аш-Бардахлыст, скосила на Ягу глаза. – С чего хоть начинать-то?
– Дак это… – Яга взялась за голову. – Что мы имеем? В ручье – рыбы-дебилы, на деревьях – белки-истерички, в лесу тролли, на поляне флеймеры, в болоте жабы-аноны. «Инсайд» какой-то! Гномы еще эти…
– Убогонькие, но милые, – не согласился Леший.
– Цыц! Куда их деть, вот что? Ведь все страдают…
– Улькиорра не страдает, он теперича прынц, – напомнил Водяной. – И Леший с Бревном, раз они оба импотенты. Да не смотри так, Бревно – это «оно», а вы что думали? И этот, холера его задери, Герберт Уэст. Он уже оживил Белоснежку (Яга в ужасе вцепилась себе в волосы) и пытается извлечь эликсир каталептического издыхания из аленького цветочка…
– И зайцы, – угрюмо дополнил Леший. – Боевые. Из Саламандастрона. Во главе с лордом-барсуком. Хотят разместить аббатство Рэдволл в бывшем замке Спящей красавицы, раз ее все равно в психбольницу положили…
– Сказку! Нам срочно нужен автор, который курит воздушные шарики и всякую неподходящую траву, чтобы увязать весь этот дурдом между собой! – воскликнула Баба-Яга. – И новая сказка, где все бы поладили!
Издалека донесся слаженный хорал. Беженцы-Меносы в ожидании новой сказки хором пели «Еду за солярой»…
URL записи
@темы:
Радость-трава на пороге чёрной цитадели,
Бардачник: прикольное.