Кое-как насытившись, дозорный огляделся вокруг, тщательно оттёр снегом руки и губы, потом принялся засыпать снегом же остатки Посланников. Иной смотрел на его потуги непонимающе и слегка снисходительно.
- Зачем ты это делаешь?
- Что делаю?
- Ну... Закапываешь его.
Элтон бросил своё занятие. Да уж - и правда, - зачем он это делает? После всего,что произошло заботиться о чистоте вряд ли есть смысл.
читать дальше- Видел бы меня сейчас мой лорд-отец... - пробурччал чёрный брат, - А мама... В общем, они мной явно не гордились бы.
- Почему?
Человек развёл руками. Действительно - почему? Замученный, грязный, только что со звериной жадностью поужинавший сырым мясом и мирно беседующий с Белым Ходоком. Настоящее украшение дома Маллистеров! Ну, и какими словами объяснять это Иному? Да ещё так, чтобы он не обиделся? Кто знает, какие там обычаи у этих Ходоков, может, они почитают неуклюжесть в беседе страшным святотатством, за которое закон велит ломать сквернавцу шею?
- Вовсе нет! - запротестовал Иной, - Никаких шей за это никто не ломает. Хотя, да - искусство беседы ценится у нас очень высоко, в этом ты прав.
Трудно иметь дело с собеседником, который умеет отвечать не на слова, а на мысли. И даже, не то, чтобы совсем страшно, но жутковато немного. Но надо быть распоследним дураком, чтобы не понимать, что если бы у них вообще не нашлось общего языка, пусть даже и такого, Элтон уже брёл бы куда-то вглубь леса шаркающей походкой Посланника. Жив он ещё только потому что оказался Иному интересен.
Впрочем, как и Иной Элтону. Вплоть до сегодняшнего злосчастного дня молодой Маллистер ни разу ещё не встречал никого из истинных хозяев Застенья. А те, кто встречал, описывали в своих рассказах какую-то совсем уж жуткую жуть. В старинных же книгах и свитках о пресловутых Ходоках говорилось совсем скупо и очень туманно, а изредка встречающиеся рисунки изображали уродливо раздутых нелепых созданий, со складчатой кожей, безволосых и действительно смахивающих на весьма несвежих упырей. Об их, Ходоков, нравах, законах и обычаях не сообщалось в летописях и вовсе ничего, поэтому большинство братьев Дозора были свято убеждены, что Иные - не живые существа, обладающие разумом и речью, а какая-то чудом уцелевшая с древних дней снежная нечисть, умеющая и желающая только убивать. Мысль о том, что, вернувшись, надо будет рассказать командованию, насколько старые записи неправы мелькнула на самом краешке сознания и пропала. Всё равно ведь не поверят. Или - того хуже - поверят, и начнут задавать весьма неудобные вопросы касательно того, как и откуда Элтон это узнал. Подозрительность замкового начальства всегда была запредельной до нелепого. И ощущать всю её мощь на собственной шкуре как-то не хотелось.
Да и размышлять о возвращении сейчас почему-то совсем не хотелось тоже.
Пню понятно, что пока Элтон Иному интересен, Иной его не убьёт. А никакой другой противник, будь то Одичалый или хищный зверь, даже близко к Белому Ходоку не сунется. Холод тоже вполне терпимый, во всяком случае - пока. Хотя, сидеть без огня, конечно, как-то совсем неуютно.
- Ты опять думаешь про многое сразу, очень яркое для тебя, но я не могу уловить в твоих мыслях ничего понятного. Или почти ничего. - посетовал Ходок.
- Ну, да. Я про наш замок думал. Кстати, а как тебя зовут?
Давно надо было спросить, - обругал себя Элтон, - А то я всё "Ходок, Ходок", а ему это, наверное неприятно. Да и любопытно, какие вообще у них имена?
- Эссейнир, - отозвался Иной, - Полностью Эссейнир Белая Река. А тебя как зовут?
- Элтон Маллистер. Полностью - Элтон Джон Маллистер.
- А что это означает на твоём языке?
Дозорному стало чуть ли не стыдно. Он не знал, и более того, никогда об этом не задумывался. Ему рассказывали, что Элтоном он стал, потому что матери всегда нравилось, как это звучит, а дополнительное имя Джон досталось ему от прадедушки с отцовской стороны. А вот о том, что имена должны ещё что-то и значить, кроме самих себя, чёрный брат никогда не задумывался. Для него "Элтон" означало его самого и всё тут. А Эссейнир означает Эссейнира, разве нет?
- Эссейнир - это текущий, как маленькая снежная лавина, только не совсем. Это слово создали только для меня, когда я пробудился. А Белой Рекой я стал в честь места, где впервые дрался на настоящем серьёзном поединке, - охотно пояснил Иной.
- Слово, созданное для тебя?
- Да. У нас дарят Пробуждённым особые слова. Которые будут означать только их самих. Хотя эти слова могут быть похожи на другие, всеобщие слова. Означающие всеобщие же, всегда одни и те же вещи А разве у вас не так?
- Не совсем. У нас родители обычно выбирают детям имена из всех имён, которые им известны. Чаще всего - в честь какого-нибудь знаменитого предка.
- Значит, есть и другие Элтоны?
- Ну, да. Впрочем, я особо не интересовался. Наверно, есть.
- А они похожи на тебя?
- Не думаю.
- Тогда непонятно, - совсем по-человечески покачал головой Эссейнир, - Если все, кого так зовут - разные, то разве правильно, что имена одинаковые?
- У людей так принято, - просто ответил Элтон. Если быть совсем откровенным, обычай Ходоков показался ему красивее. Хотя, с другой стороны - сочинять для каждого ребёнка своё собственное, неповторимое имя, да ещё как-то следить за тем, чтобы они, имена, не повторялись...
- Вот, я понял только что! - молодому Маллистеру всегда нравилось находить связи между вещами, - Я догадался, почему так. Людей - великое множество. А ваш народ малочислен, так?
- Так. - Эссейнир погрустнел. А потом что-то сделал, может быть, вместо того, чтобы только следить за Элтоновыми мыслями, приоткрыл ему свои. Потому что на этот раз в голове дозорного не рождались сами по себе чужие слова, а просто откуда-то возникло знание о том, что он, Элтон, увы, прав. Белых Ходоков, нет - Снежных Странников очень мало, и с каждой новой зимой становится всё меньше. Старейшие, устав от непомерного груза всех прожитых зим, засыпают и не просыпаются, а юных Пробуждённых появляется всё меньше, потому что медленно, но неумолимо иссякает по капельке древняя сила земли. А значит, теряется память, уходит мудрость, и то, что есть сейчас - всего лишь жалкий осколок древнего величия. Кровь людей, могла бы поддержать жизнь древнего народа, ведь бывают и Обращённые - те, кто родился человеком, но принял в себя частицу исконной Зимы из рук Странников и стал во всём подобен им. Но не над каждым человеком можно совершить это, и не любому Страннику дано это совершить. А цена ошибки слишком высока, если что-то пойдёт не так, человек просто умрёт, став обычным Посланником...
Подаваться самому в Белые Ходоки Элтон был как-то не готов. Хотя, проникшись переданной ему через мысль скорбью собеседника, едва не ляпнул ровно вот это самое - делай, мол...
- Я не хочу, - уже в прежней своей манере, передавая не знания и чувства, а именно слова, сказал Эссейнир, - Не хочу тобой рисковать.
От слов этих стало тепло. Не телу - сердцу. И горько, потому что прежде таких слов Элтону никто не говорил. Ни отец, ни старшие братья. Ни уж тем более - кто-то из Ночного Дозора. Если уж быть совершенно честным с собой, то следует признать, что у Элтона на Стене так и не нашлось ни одного по-настоящему близкого и любящего друга. Так, приятели... Нет, беречь от опасностей и защищать Элтона не надо, он сам мало, кого и от чего не оборонит. Всё-таки сын лорда, хоть и не Великого Дома, воинскую науку начал постигать лет с четырёх и у очень хороших учителей. Но как же от этого, оказывается хорошо - когда есть кто-то, кто говорит тебе такие слова...
Интересно, самого Эссейнира кто-нибудь стремился сберечь? И от чего?
- Меня Пробудившие берегли мои первые пять зим. Очень боялись меня потерять. А потом я стал сильным и откочевал, чтобы основать свой скъят.
- Свой, прости, что?
Опять переданное знание. У Снежных Странников нет семей в человеческом понимании слова. А скъяты для человека, скорее уж, похожи на волчьи стаи. Они состоят из тех, кто признал над собой одного предводителя, могущего сплести-их-всех-в-единую-волю. Странники одного скъята умеют чувствовать и призывать друг друга на любом расстоянии. А сильнейший из сильных, способный и достойный повести за собой вообще всех, зовётся Королём Ночи...
- У меня ещё нет тех-кто-идёт-со мной-и-за мной, - чуть смущённо пояснил Эссейнир, - По меркам моего народа я ещё совсем молод.
- И я - по меркам моего, - признался в ответ Элтон.
Он попытался представить себе: как это - если бы у него вместо семьи был скъят. Наверное, не надо было бы ждать редких торопливых весточек из далёкого дома. Он и без них бы знал, как живут отец, мать, сестра, старшие братья. Ему казалось бы, что они всегда рядом. И мама вот так, по-странничьи - вложением в голову мысли желала бы ему перед каждым отбоем спокойной ночи...
Лютая тоска по дому рванула душу ледяными когтями. А ведь думал, что давно уже привык - без них без всех. Думал даже, что без них легче...
А ещё, наверное, из скъятов не выживают на край мира только за то, что твой мужской отросток поднимается при виде красивого парня, а не красивой девушки. Хорошо Странникам...
Эссейнир, до этого не злоупотреблявший прикосновениями, опять положил ему руку на плечо.
- Тебе грустно, - не спрашивая, а утверждая, сказал он.
- Я дом вспомнил, - вздохнул Элтон, - Наших всех. Я ведь далеко отсюда живу... то-есть жил.
- А я не грущу по родным местам. Мне достаточно носить их в памяти. И к тому же, весь север - мой дом, пока здесь властвует зима. Но я понимаю, что ты чувствуешь. Двоих из моего прежнего скъята больше нет-совсем. Они уснули и не проснулись. И теперь во мне живёт маленькая пустота, потому что их теперь нет и не будет совсем.
Элтон, в который уже раз за сегодня, поддался порыву, скорее всего, вовсе недостойному суровых дозорных. Потянулся к Эссейниру и обнял его. Уткнулся лицом в холодное плечо, мимолётно удивившись, что то, что он до этого привычно принимал за одежду, что-то, вроде мантии, оказалось не из ткани, а, похоже, из множества как-то сцепленных между собой крошечных льдинок. И пахло от Странника-Ходока, или от его одежд влажной снежной свежестью.
Интересно, - спохватился он, - А как я-то для Иного пахну? Вдруг противно?
Мысль была, конечно, дурацкая. Но очень неприятно царапала.
- Ты пахнешь, как ваши замки. Многим сразу. Странно, непривычно, пожалуй, слишком резковато, но интересно. А ещё ты очень горячий.
- Седьмое пекло! Я никогда, наверное, не привыкну, что ты слушаешь мысли.
- Не все, а только те, которые ярче других. И только те из них, в которых понятные для меня вещи. Когда ты много думал про то, что у вас в замках не знают, что мы обладаем разумом и речью, я уловил только это. Хотя там было что-то ещё.
- А у вас, получается, нет книг? Ой... В общем, книга, это... Ну, давай, я сейчас попробую представить, а ты разгляди, раз ты вообще такое можешь.
- Уже разглядел. Книг у нас, и верно, нет. Из чего бы мы их тут делали?
Элтон вспомнил, что у Первых людей, книг тоже не водилось. Скорее всего, по той же причине.
- И у Живущих-летом книг тоже нет. Они хранят память так же, как мы - передавая песни и образы.
- Живущие летом - это кто?
- Вы их зовёте Детьми Леса.
- Что? - оторопел Элтон - Дети Леса до сих пор существуют???
Он уставился на Ходока совершенно ошалелым взглядом. И Эссейнир, кажется, наслаждался действием, которое произвели на дозорного его слова. Вот и славно, пусть лучше так, чем лишний раз печалится о навсегда утраченной старшей родне. У самого Элтона мысли о доме тоже как-то погасли, оттеснённые ощущением от объятий и дурацким беспокойством о запахе...А теперь вот ещё и Дети Леса! Которых в Дозоре считали вымершими давным-давно...
- Их тоже осталось очень мало, но сколько-то есть. Мы их на самом деле не любим, и они терпеть не могут нас. Когда-то на рассвете времён во всём мире были только мы и они. Они хранили мир летом, а мы - зимой. А кроме нас только великаны бродили и зверьё. Но великаны, как говорят, совсем глупые были, ну, просто почти, как камни...
- А ты видел великанов? Вот о них, как раз, известно, что они ещё существуют.
- Я - нет. Иренсьялль, моя старшая сестра видела. Только они скучные, великаны эти. Кстати, я для тебя не очень холодный? А то ты для меня очень горячий, но терпимо. Странно только. А я для тебя какой?
Элтон улыбнулся.
- Холодный, конечно. Но ничего, и мне терпимо. Странно только.
- Ты что, нарочно повторяешь мои слова?
- Не то, чтобы совсем нарочно... Ты не подумай, что я тебя дразню. Просто так, наверно, объяснить легче всего. Такими же словами...
- Но и немножко нарочно всё-таки, ведь правда?
- Нуууу... Чуть-чуть совсем. И ты действительно холодный, но терпимо.
Иной вывернулся, наконец, из элтоновских объятий.
- Вдруг ты всё-таки об меня совсем замёрзнешь? Я же не знаю, я людей так близко ещё никогда не видел. - Эссейнир счёл нужным пояснить свои действия.
- А я не видел Ходоков. Твой лёд, надеюсь, от меня не тает?
- Нет, вроде, - Странник рассмеялся своим необычным смехом - тоненький перезвон льдинок.
Элтон поймал себя на том, что ему нравится этот звук. И вообще, нравится все, что говорит и делает Эссейнир. Как грациозно он переступает по снегу, нисколечко в него не проваливаясь. Как мерцают у него глаза, синие огоньки то темнее, то светлее, кажется, ещё немного, и можно будет научиться по глазам угадывать, что Иной чувствует. это его одеяние из переливающихся ледяных частиц... Весь он, такой, как есть. На него хочется смотреть и смотреть. И совсем не хочется выпускать из объятий, хотя он, конечно, действительно холодный...
Седьмое пекло! Влюбился он, что ли?

@темы: Творим потихонечку, Как на тоненький ледок вышел Беленький Ходок..., Чёрное братство дороже всякого богатства.