ВнИзапное.

[aheor]

- Да пойми ты! - Солли сжал кулаки, - Не надо, нельзя, никак нельзя уже тут оставаться! Я видел границы района, видел, сколько там машин. Это - большая чистка, понимаешь? Понимаешь ты это?
Терять терпение - последнее дело, особенно, если ты мужчина и воин, но попробуй тут его не терять. Трамвай увези этих квэйлов, всех вообще и Эйдениль в частности. Как всегда - в голове одни цветочки...
- Куда ж мы поедем? - метрожительница растерянно смотрела на мужа, - Меллеро совсем маленький, куда и как ты его предполагаешь поверху тащить? Не дай Белая Электричка, разболеется, кто его лечить будет? Ты?
- Эйдениль! - хэлдро схватил со стола ложку и, чтобы хоть куда-то выплеснуть напряжение, начал связывать её в узел, - У тебя в голове песок, или мозги? "Разболеется!" Останетесь здесь - точно не разболеется. Не успеет! Семицветники придут - сразу от всего на свете вылечат.
- Когда это семицветники под землю большой облавой ходили? - Эйдениль встала, словно наливаясь изнутри некой решительной силой, словно отливаясь в сталь. Глаза потемнели из ярко-изумрудных до чёрного с едва заметной прозеленью, - Я не знаю, что там видели ваши разведчики и пророчили ваши Матери. Но я никуда не поеду. Слышишь? - она повторила последние несколько слов, каждое - отдельно, словно сваи вбивая, - Я. Никуда. Не поеду. И новорождённого сына туда-сюда по Городу таскать не дам тем более. и он мне дорог.
- А ничего, что это, как-никак, и мой сын тоже? - прошипел в ответ Солли, - Он - хэлдро наполовину и принадлежит мне в той же степени, что и тебе!
- Он, конечно, хэлдро наполовину, - Эйдениль была непреклонна, - Но это не повод для того, чтобы рисковать сделать из него труп полностью!
- Это семицветники сделают! - Солли едва сдерживал ярость, - Труп целиком и полностью! Из него, из тебя!! Из всех вас, упрямых болванов, которые очевидных вещей не понимают!!! У нас два часа на то, чтобы отсюда убраться! И они тикают и проходят.
- Трусливые ничтожества не рождаются дочерями квэйлов, - покачала головой Эйдениль, - А если и рождаются, то не в нашем районе. Весь хэннет останется, а я уеду, ты этого хочешь?
- Да! - зарычал он, - Да, тысячу раз да! Весь хэннет останется перегнивать тут без пользы. А ты уедешь со мной и будешь жить! И Меллеро будет жить!
Он шагнул к кроватке, взял на руки крошечное тёплое тельце. Малыш захныкал.
- Значит так, - обернулся Солли к жене, - Мы в любом случае покидаем Митран. А вдвоём, или втроём - это решать только тебе и в течение ближайших минут.
- Альдо! - сплюнула Эйдениль, - Ты не оставляешь мне выбора.
- Собери самое необходимое, - проигнорировал оскорбление Грузовик, ловко, не хуже заправской мамаши заворачивая сына в одеяло.
Свет в станционном зале горел еле-еле, тускло-оранжевые дежурные фонари едва обрисовывали привычные контуры двойных стрельчатых арок, казавшихся в этом мрачном освещении зловещими.
- Как пожар, - едва слышно сказала Эйдениль, - Как пожар, что застыл во времени.
- Сама только во времени не застывай, - одёрнул жену Солли.
Они поднялись по эскалатору - пешком, никто не знал, что они покидают станцию и не запустил машину, вышли из тяжёлых стеклянных дверей в холодную осеннюю ночь.
- Прощай, Айли-ни Ильтэйори, - Эйдениль приняла у Солли ребёнка, давая мужу превратиться, открыла такую знакомую дверцу голубой кабины. В последний раз они так ездили ещё до рождения Меллеро, вспомнить бы сейчас - куда... Там было счастье и запах весеннего дождя, юные листья и много-много лохматых весёлых хэлдрин и даже людей, отовсюду слышались обрывки музыки, взрывы смеха...
За стеклом мелькали с Дней Верха знакомые здания и перекрёстки, Меллеро снова захныкал, а потом заплакал, властно требуя материнского молока. Он хотел есть. Он хотел жить. В его маленьком тёплом мире не бывает слухов о больших чистках, мам, не желающих ради слухов бросать родную станцию и пап, с Сольвенары плевавших на то, что там хочет мама. Эйдениль раздёргала молнию на куртке, потом застёжки на рубашке, освобождая грудь. Сын быстро нашёл нужное, успокоился и зачмокал.
Где-то вдали уже слышались отдельные сухие щелчки выстрелов. Солли выжимал из собственного мотора всё, что тот может дать. Потом, когда он встанет с колёс на ноги, всё будет адово болеть с перегрузки, но это будет потом. А сейчас надо добраться до Тииннара. Мимо всё чаще попадающихся патрулей, одному ему знакомыми переулками и проездами во дворах, местами такими узкими, что шероховатые тела стен царапают кузов. Добраться до Тиннара...

Чтобы потом, через много лет маленький Меллеро даже сам себе не умел объяснить, почему он как-то интуитивно не любит кататься в кабинах у приятелей-хэлдрин, вот не любит и всё.

Больше он не любил разве что отвечать на вопрос, где его родители. Нет, он это, конечно знает. Но много ли радости пересказывать слышанное от Сиэнрильд, Хозяйки Станции Соллиайрэ, которой отец сунул его в руки, отрывисто бросил несколько слов, толкнул к дивану ко всему безучастную мать и быстро вышел, захлопнув за собой дверь.
Вышел, поднялся наверх и рванул назад в Митран.
Мама потом тоже ушла туда. Чуть позже, уже вечером дня. Тихо, спокойно, оставив все необходимые пояснения улыбчивой тииннарке Миэллин, баюкавшей на руках такую же крохотную дочку. Но они не встретились там, не свела пылающая круговерть обречённого уличного боя. Ирхэлли, молочная сестрёнка говорит, что лучше бы рассказывать,что встретились. Неправда, конечно, но зато легенда красивая...
Но легенды Меллеро тоже почему-то не любит.


Совсем маленькая зарисовка - одно мгновение, выхваченное из хроники митранских событий. Написалось внИзапно, неожиданно для меня самого, похоже, просто как выплеск боли после текста про Войну Гнева, подхваченного в ленте, ведь писать про Аст Ахэ я ещё не умею и не смею. Про Митран, правда, тоже не собирался, но написалось же вот.