29.12.2012 в 20:55
Пишет Санди Зырянова:Немножко унылости... нуачо, все умерли!
Название: Дождись меня там
Автор: я, Санди Зырянова
Тема: романс, десфик
Пейринг/Персонажи: Улькиорра/Гриммджо
Размер: миди
Жанр: слэш
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: Кубо Тайто
Саммари: Гриммджо, раненный Ннойторой, следит за боем Улькиорры и Куросаки.
Предупреждения: Смерть персонажа
читать дальше
«Эх, и чего тебе не сиделось в Ящике отрицания, Улькиорра?»
Кровь расплывалась под шеей, по которой прошлась Санта-Тереза. Кровь уходила в песок, и ветер подхватывал отяжелевшие песчинки, засыпая искалеченное тело. Дышать становилось почти невозможно – и от тончайшего песка, набивавшегося в ноздри, и от потоков тяжелой, вибрирующей рейяцу.
«Здесь все пропитано жаждой убийства, страхом, болью и яростью, Улькиорра. И этот рыжий наглец-шинигами, который выдержал релиз Сексты Эспады, – он тоже пришел сюда не спасти свою подружку, а сражаться. Потому что вы все дураки, Улькиорра. Нелл, которая думала, что для сражения нужна веская причина. Ты, который считал, что сражаться или не сражаться – результат твоего выбора. И Куросаки, который воображал, будто у арранкара, у Пустого, у Эспады может не быть причин для сражения с ним. Вся жизнь – непрерывное сражение за право сойтись в поединке с новыми и новыми врагами…»
Гриммджо с трудом пошевелился, но ничтожное движение вызвало новый приступ невыносимой боли. Он настолько ослабел, что даже отдаленная рейяцу, струившаяся с купола Лас-Ночес, вызывала у него тошноту.
Когда Улькиорра стал так много значить для него?
Они сидели друг напротив друга на заседаниях Эспады. Только и всего. Скучное тонкое лицо, ускользающий взгляд странно ярких зеленых глаз, негромкий ровный голос. Что в нем могло привлечь внимание? Гриммджо поначалу даже не хотелось с ним сражаться. Он был нелеп, этот парень с изящными руками музыканта и жалкими потеками на лице, словно от слез, и даже устрашающая манера общения не заставила бы Шестого воспринимать Улькиорру всерьез.
И вдруг как-то раз Ннойтора, по своему обыкновению, начал задираться, – все знали, что ему безразлично, с кем драться, лишь бы противник попался посильней, а Улькиорра Шиффер определенно был сильным противником. Что тогда сделал Кватро, Гриммджо так и не понял, но буквально через секунду окровавленный Джируга валялся на песке и не выказывал желания вставать. А Улькиорра, так и не обнаживший занпакто, положил руку обратно в прорезь хакама, повернулся и ушел, не оборачиваясь.
И вот тогда Гриммджо, что называется, вставило. Он смотрел и не мог оторвать глаз от этой прямой спины и горделиво вскинутой головы. А когда Улькиорра скрылся в коридорах Лас-Ночес, Гриммджо долго-долго стоял на одном месте, глядя в ту сторону, куда ушел Кварто; наконец, ударил кулаком в стену и пошел, сам не зная, куда.
В последующие несколько дней он раз десять пытался подойти к Шифферу поближе – и всё пытался понять, почему постоянно так и хочется приблизиться, прикоснуться, услышать этот бесцветный невыразительный голос. Наконец, однажды вечером Гриммджо вломился к Улькиорре в спальню.
Его не было. Спальня как спальня, аскетичная, почти пустая – из мебели только стол, стул да стопка книг возле футона. Гриммджо взял одну, полистал... Внезапно стукнула дверь – вошел Улькиорра.
– Что ты делаешь в моей комнате, Гриммджо?
«А голос-то, голос – как будто к пустому месту обращается», – подумал Гриммджо.
– Я, это… я спросить хотел…
– И что же ты хотел спросить, Гриммджо?
Гриммджо отшвырнул книгу. Поднялся на ноги рывком, так, что Улькиорра даже попятился от неожиданности, упер руки в стену по обе стороны от головы – чтоб не сбежал.
– Я в глаза тебе посмотреть хотел, – раздельно произнес, осклабившись.
– Посмотрел?
– Посмотрел, да не насмотрелся, – робея, и оттого еще нахальнее, чем обычно, ответил Гриммджо, – дай еще посмотреть?
– Ты вытряхнул закладку из моей книги, – равнодушно сказал Улькиорра.
Отвел одну из рук и отошел к футону.
– А теперь я хочу почитать.
И действительно – поднял книгу, раскрыл, полистал – искал, где остановился… Гриммджо не выдержал. Помялся – и сел рядом.
– А про что это?
Улькиорра опустил веки, но все-таки начал объяснять. Гриммджо из его объяснений не понял ровным счетом ничего, но зато он сидел так близко, что ощущал тепло Шифферова тощего тела. Тепло…
Сейчас Гриммджо было невыносимо холодно. Вместе с кровью из его тела вытекала последняя рейреку, оставляя коченеть на песке. Совсем недавно его чуть не расплющило потоками чужой силы – Ннойтора и чертов Куросаки, Ннойтора и Неллиэль… она-то откуда взялась, скажите на милость? – Куросаки притащил!
Вот придурок. А, может быть, это не так уж глупо – в бесконечно враждебной, огромной и мертвой пустыне найти верного друга?
А дальше были снова Ннойтора и незнакомый капитан шинигами, такой же бешеный, одноглазый, оскаленный… И вдруг все закончилось.
Гриммджо лежал и ломал голову, что случится раньше: он умрет, или вернется Улькиорра? Конечно, шинигами и риока уйдут. Куросаки нужна была его подружка, что ж – он ее спас. Сейчас созовет остальных дружков и уберется к Меносам в свою Каракуру, а может быть, и в Общество душ – зря, что ли, здесь этот демон-шинигами в капитанском хаори, с рейяцу, похожей на золотистый череп?
Улькиорра, может быть, и не простит ему «Ящика отрицания» и драки над раненым Куросаки. «Прощение» и «Улькиорра» в представлении Гриммджо вообще плохо согласовывались: не потому, что Улькиорра был как-то особо злопамятен, а потому, что никто не решался поступать с Улькиоррой так, чтобы возникла потребность в прощении. А вдруг простит? Начнет лечить своими варварскими, болезненными до умопомрачения, но эффективными методами – как лечил тогда, после рейда в Каракуру…
Кто знал, что рейд Эспады в Каракуру – только отвлекающий маневр? Айзен умел все просчитывать на много ходов вперед; умел и Улькиорра. А Гриммджо всего лишь хотел отомстить. За все – за отрубленную руку, за свою гордость Короля, которому не дали сожрать добычу, за погубленную фракцию. И уж никак он не ожидал, что ненавистный Куросаки сумеет воспользоваться силой Пустого. И что синеглазая коротышка, которую он с такой легкостью одолел в прошлый раз, сможет его, пусть бывшего, но Сексту Эспаду, ранить и заморозить. Ладно; Джаггерджак бы и с этим справился. Но когда Гриммджо уже, казалось бы, победил, уже пригвоздил сопляка к асфальту его же мечом, как бабочку к обоям, уже пришиб его подружку, откуда-то взялся вайзард. А это было уже посерьезнее, чем ледяной занпакто – хотя и тот оказался пренеприятным сюрпризом.
И все-таки Гриммджо ощущал в себе бурлящую силу ненависти – силу, которая превозмогла бы и мощь вайзарда, и лед Рукии, и черный банкай Куросаки. Поэтому, почувствовав рядом с собой рейяцу Улькиорры, лишь злобно оскалился. Но тот, мягко положив ладонь на руку Гриммджо, сжимавшую рукоять занпакто, сказал только: «Мы уходим. Миссия завершена». И от этого прикосновения, от близости чистого и прохладного, спокойного тела Улькиорры у разгоряченного боем Пантеры окончательно снесло крышу – он, еле дождавшись схлопывания гарганты, притиснулся к Улькиорре, вцепился в его незапятнанную куртку, марая ее кровью, и принялся с тихим рычанием тереться лицом о лицо Кватро, царапая его маской.
– Успокойся, Гриммджо, – прозвучал жесткий голос.
Сухие, колючие пальцы коснулись раны на груди, мгновенно разбередив ее, сжали края; другой рукой Улькиорра провел по ране тряпкой с какой-то едкой вонючей мазью, от которой Гриммджо мгновенно захлебнулся кашлем. Точно так же Шиффер обрабатывал и другие раны. Было больно, мазь вызывала мучительное жжение. Но… ее наносил Улькиорра. И Гриммджо, прокашлявшись, наслаждался его прикосновениями и мечтал об одном: чтобы это длилось подольше.
Какого черта эти трое нанесли ему так мало ран?
…После всего – появления рыжей женщины, как там ее, Орихиме, восстановления руки и номера Эспады – грех было не зайти к Улькиорре. Не просителем, не калекой одноруким, – таким же Эспадой.
– Понял? – скаля зубы, поинтересовался. Улькиорра, как обычно, сидел с книгой и переворачивал страницы с отсутствующим выражением лица, а на вторжение Гриммджо отреагировал только холодным коротким взглядом, но Джаггерджак уже знал, чего стоит эта напускная холодность. – Теперь у меня две руки, Улькиорра. И фиг ты от меня вырвешься. Понял?
Улькиорра несколько томительных секунд, чуть приподняв брови, созерцал что-то, в этом мире не существующее. И, когда Гриммджо уже собирался повторить – ну мало ли, может, Шиффер не расслышал, что ему сказано, – Улькиорра внезапно поднялся на ноги, как развернувшаяся пружина, и, подойдя вплотную, спокойно проговорил:
– Я не намерен вырываться от тебя, Гриммджо.
Это было «да»?!
Гриммджо, еле опомнившись от неожиданности, с опаской уставился на Улькиорру, который все так же спокойно и деловито, – и с тем же отсутствующим взглядом, – стащил его куртку с плеч, развязал оби, провел своими острыми пальцами по груди, задевая соски как-то так, что у Гриммджо перехватило дыхание. Хакама упали к его ногам, Гриммджо смог только прошептать «Что ты делаешь, придурок, что ты делаешь со мной?» и, грубовато обхватив голову Улькиорры, впиться в его губы. Неожиданно теплые, мягкие, шелковистые губы – совсем не такие, как сам Улькиорра. Тот отвечал на жадные поцелуи, осторожно подталкивая Гриммджо к футону; наконец, бесцеремонно опрокинул Пантеру на спину, рывком расстегнул молнию собственной куртки – Гриммджо отозвался стоном на этот скрежещущий звук – и, колюче сжав бедра Гриммджо, приподнял их навстречу себе. Лежа в беспомощной позе, опираясь на одни лопатки, Гриммджо не смог оттолкнуть или сдержать Улькиорру – зашипел от резкой боли, прикусил губу, выгнулся в попытке смягчить ощущения, в конце концов, обхватил талию Улькиорры ногами и попробовал двигаться вместе с ним. Очень скоро боль уступила место удовольствию, а еще через несколько минут Гриммджо услышал мерный рокочущий звук – очень низкое мурлыканье, и с удивлением понял, что это его собственный голос.
…Потом они лежали рядом на футоне. Гриммджо, удовлетворенно откинувшись на спину, беззлобно бросил:
– Сволочь! Еще никому я не позволял меня трахать. Ну, тебе хоть понравилось?
– Понравилось, – все тем же ровным голосом ответил Улькиорра.
– Еще придешь?
– Болван, – устало выдохнул Шиффер, – это ты ко мне пришел. И это я должен спрашивать.
– Приду, – пообещал Гриммджо, повернулся и крепко поцеловал Улькиорру. – Блин, мне твоя маска мешает!
– Мне твоя тоже.
Бешеный Ннойтора. Был…
Бешеный капитан, небрежно отряхивающий катану от крови.
– Эй, девка! Залечи мои раны!
Каким-то образом Гриммджо понял, что грубость бесноватого шинигами напускная, добивать раненого – не по его части. Впрочем, и помощи от капитана ждать не следовало.
А Гриммджо и не ждал.
Он был Эспадой – Эспадой до мозга костей, а в Эспаде умирают в одиночку. Глупцы вроде Ааронильо иногда перед смертью призывали Айзена-сама в надежде, что он их спасет, – обещал ведь. Но Гриммджо был тертый калач и прекрасно понимал, что обещания шинигами с лукавым мечом стоят не дороже, чем пыль Великой Пустыни, которую ветер развеет еще до того, как она поднимется над барханами.
Не ждал Гриммджо помощи и от Койота Старрка. Возможно, позови его Секста – и Примера бы обернулся. Даже утащил бы обратно в Лас-Ночес, Старрку с его-то силищей что одну девку тащить, что девку и Пантеру – разницы никакой. Однако Гриммджо, не привыкший никого просить, только проводил безнадежным взглядом стремительный силуэт – Старрк и Орихиме в его руках…
А потом он уловил вспышку знакомой рейяцу.
Айзен, его дружки-шинигами и трое из старшей Эспады уже ушли в Мир живых – сражаться и создавать свой Ключ Короля; Гриммджо не слишком заботили честолюбивые планы Ками-сама. Сейчас, когда жизнь быстро покидала его истерзанное тело, его вообще мало что заботило.
Зачем Улькиорре теперь сражаться? Девка Айзену больше не нужна. На риоку Айзену сейчас тоже наплевать – он ловко запер нахального пацана вместе с дружками в Лас-Ночес. Для Гриммджо это отнюдь не служило бы поводом прекратить драку, но Улькиорра-то к дракам равнодушен.
Ах, да… Куросаки. Рыжий будет драться, даже если Улькиорра ни с того ни с сего отбросит меч и предложит ему чаю. От нелепости этой мысли Гриммджо расхохотался – и тут же захлебнулся кровью, плеснувшей прямо в горло из раны на шее. Но все-таки он понял рыжего недошинигами, понял куда лучше, чем Улькиорру: Ичиго будет сражаться так же, как и он, Гриммджо, только Куросаки необходимо знать, что он сражается за своих дружков.
Гриммджо проводил глазами Улькиорру, летящего через фальшивое небо Лас-Ночес.
«Куда это он? Неужели Куросаки побеждает? Вон он, преследует Улькиорру… Нет. Не преследует. Что же ты задумал, Шиффер?»
Старшим четырем номерам Эспады запрещено высвобождать занпакто в стенах Лас-Ночес…
Неужели он решил показать Куросаки свой ресуррексьон?
Сам Гриммджо видел релиз Улькиорры всего однажды.
Гриммджо почти бегом ворвался в комнату Улькиорры, буквально содрал с него куртку, схватил за плечи.
– Остановись, – ровным голосом произнес Улькиорра, и в его тоне Гриммджо почудилось очень явственное «мусор!».
– Это почему? – задыхаясь, полюбопытствовал Гриммджо. – И не подумаю. Ты еще скажи, что тебе не хочется!
Улькиорра подумал.
– Хочется, – признал он. – Но не так.
– А как? Неужто согласен попробовать снизу? – издевательски спросил Гриммджо.
Сказал – и почувствовал, что нарывается.
Улькиорра только опустил веки – как-то ему удавалось одним этим движением продемонстрировать, до чего же Гриммджо ему надоел со своими глупостями.
Джаггерджак ухватил его за рог маски Пустого, развернул голову незащищенной щекой к себе и принялся вылизывать лицо Кватро, другой рукой сжимая его плечо.
– Что ты делаешь? – бесстрастно спросил Улькиорра.
– Я же тебе говорил, мне твоя маска мешает.
Улькиорра размышлял недолго. Поднял куртку, набросил ее, поманил Гриммджо рукой.
– Эй, ты куда?
Но еще не было случая, чтобы Гриммджо дождался ответа от Улькиорры, когда он не хотел отвечать.
Вскоре они уже стояли на куполе Лас-Ночес.
– Зачем ты меня сюда притащил, Улькиорра?
Тот, не слушая, обнажил меч. Гриммджо не считал себя трусом, но от вида льдисто мерцающего лезвия ему стало не по себе.
– Encadenar, Murcielago! – скомандовал Улькиорра и объяснил, видя растерянность Гриммджо: – В ресуррексьоне у меня нет маски на лице.
– Вот оно как, – прошептал Гриммджо, наблюдая за тем, как меняется Кватро, как преображается его маска Пустого, а огромные крылья взметываются за плечами. – Вот ты какой!
Куртка Улькиорры в релизе сильно удлинилась, став как платье, но Гриммджо это ничуть не помешало – расстегнул до низу, прижался к обнаженной груди своей, уже давно ходившей, как кузнечные меха, припал губами к неожиданно нежному лицу, то целуя тонкие губы, то вылизывая за ушком. Дул пронизывающий ветер, небо распахнулось бездонной чернотой, Гриммджо начинал мерзнуть – со спины, спереди ему было горячо и сладко от прикосновения тела Улькиорры.
И вдруг белые крылья с шелестом обернулись вокруг них, словно заключая в кокон. Гриммджо и подумать не мог, что в крыльях Улькиорры ему будет так тепло, разнеживающе, спокойно и как-то уютно. А Улькиорра еще и потянулся губами.
Сам. Первый. Раньше Улькиорра никогда не целовал Гриммджо – только отвечал на поцелуи.
Над куполом Лас-Ночес происходило нечто невообразимое. От ударов духовной силы, казалось, весь Уэко Мундо ходит ходуном. И вдруг… что-то изменилось.
«Улькиорра?»
Гриммджо внезапно понял, что не чувствует своего тела. Не чувствует – и все. Оно как будто перестало существовать, ощущать боль, вздрагивать, когда рядом раздавался шум. «Вот и все, это смерть. Сейчас от меня останется только пепел. Ну, Ннойтора, ну, сволочь, так тебе и надо! Лучше бы ты сдох пораньше!»
Из-под приоткрытых век он разглядел фигуру в белом плаще. Шинигами. Капитан. Но не тот, бесноватый. Женщина. Высокая красивая женщина с косой, которая наклонялась, что-то делала… что?
– Мы всех будем лечить, и арранкаров тоже, – донесся ее мягкий голос.
Арранкаров? Лечить арранкаров? Они, эти шинигами, все такие чокнутые?
Улькиорра… его рейреку изменилась так же, как рейреку Куросаки. Сначала. А потом… потом она начала истаивать. Рывками, мучительно, точно Шиффер испытывал адскую боль.
«Неужели этот никчемный мальчишка смог его ранить?»
Тает. Вот она уже как тоненькая ниточка… совсем пропала.
– Не бойтесь, арранкар-сан, мы вас вылечим, – послышался голос прямо над головой.
Гриммджо приподнял веки – это было единственное движение, которое он еще мог сделать. Над арранкаром склонился молодой шинигами с какими-то приспособлениями.
– Улькиорра, – прошептал Гриммджо, но шинигами не расслышал и переспросил: – Пить?
– Нет… не надо… не надо меня лечить…
«Что же ты их не дождался, Улькиорра? Не знал, что эти шинигами лечат всех, и арранкаров тоже? Как бы не так, – чертово следящее устройство, ты всегда все знаешь. Просто ты привык полагаться только на себя. Вот и сдох, – не от ран, а от отчаяния.
Интересно, куда мы, арранкары, попадаем после смерти? В ад? Или в Общество душ? Вот будет смеху, если мы с тобой окажемся в Руконгае, а там, глядишь, в Академии шинигами… Да фигня все это. Главное – мы должны быть вместе, и здесь, и в Руконгае, и в аду.
Дождись меня там, Улькиорра…»
URL записиНазвание: Дождись меня там
Автор: я, Санди Зырянова
Тема: романс, десфик
Пейринг/Персонажи: Улькиорра/Гриммджо
Размер: миди
Жанр: слэш
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: Кубо Тайто
Саммари: Гриммджо, раненный Ннойторой, следит за боем Улькиорры и Куросаки.
Предупреждения: Смерть персонажа
читать дальше
«Эх, и чего тебе не сиделось в Ящике отрицания, Улькиорра?»
Кровь расплывалась под шеей, по которой прошлась Санта-Тереза. Кровь уходила в песок, и ветер подхватывал отяжелевшие песчинки, засыпая искалеченное тело. Дышать становилось почти невозможно – и от тончайшего песка, набивавшегося в ноздри, и от потоков тяжелой, вибрирующей рейяцу.
«Здесь все пропитано жаждой убийства, страхом, болью и яростью, Улькиорра. И этот рыжий наглец-шинигами, который выдержал релиз Сексты Эспады, – он тоже пришел сюда не спасти свою подружку, а сражаться. Потому что вы все дураки, Улькиорра. Нелл, которая думала, что для сражения нужна веская причина. Ты, который считал, что сражаться или не сражаться – результат твоего выбора. И Куросаки, который воображал, будто у арранкара, у Пустого, у Эспады может не быть причин для сражения с ним. Вся жизнь – непрерывное сражение за право сойтись в поединке с новыми и новыми врагами…»
Гриммджо с трудом пошевелился, но ничтожное движение вызвало новый приступ невыносимой боли. Он настолько ослабел, что даже отдаленная рейяцу, струившаяся с купола Лас-Ночес, вызывала у него тошноту.
Когда Улькиорра стал так много значить для него?
Они сидели друг напротив друга на заседаниях Эспады. Только и всего. Скучное тонкое лицо, ускользающий взгляд странно ярких зеленых глаз, негромкий ровный голос. Что в нем могло привлечь внимание? Гриммджо поначалу даже не хотелось с ним сражаться. Он был нелеп, этот парень с изящными руками музыканта и жалкими потеками на лице, словно от слез, и даже устрашающая манера общения не заставила бы Шестого воспринимать Улькиорру всерьез.
И вдруг как-то раз Ннойтора, по своему обыкновению, начал задираться, – все знали, что ему безразлично, с кем драться, лишь бы противник попался посильней, а Улькиорра Шиффер определенно был сильным противником. Что тогда сделал Кватро, Гриммджо так и не понял, но буквально через секунду окровавленный Джируга валялся на песке и не выказывал желания вставать. А Улькиорра, так и не обнаживший занпакто, положил руку обратно в прорезь хакама, повернулся и ушел, не оборачиваясь.
И вот тогда Гриммджо, что называется, вставило. Он смотрел и не мог оторвать глаз от этой прямой спины и горделиво вскинутой головы. А когда Улькиорра скрылся в коридорах Лас-Ночес, Гриммджо долго-долго стоял на одном месте, глядя в ту сторону, куда ушел Кварто; наконец, ударил кулаком в стену и пошел, сам не зная, куда.
В последующие несколько дней он раз десять пытался подойти к Шифферу поближе – и всё пытался понять, почему постоянно так и хочется приблизиться, прикоснуться, услышать этот бесцветный невыразительный голос. Наконец, однажды вечером Гриммджо вломился к Улькиорре в спальню.
Его не было. Спальня как спальня, аскетичная, почти пустая – из мебели только стол, стул да стопка книг возле футона. Гриммджо взял одну, полистал... Внезапно стукнула дверь – вошел Улькиорра.
– Что ты делаешь в моей комнате, Гриммджо?
«А голос-то, голос – как будто к пустому месту обращается», – подумал Гриммджо.
– Я, это… я спросить хотел…
– И что же ты хотел спросить, Гриммджо?
Гриммджо отшвырнул книгу. Поднялся на ноги рывком, так, что Улькиорра даже попятился от неожиданности, упер руки в стену по обе стороны от головы – чтоб не сбежал.
– Я в глаза тебе посмотреть хотел, – раздельно произнес, осклабившись.
– Посмотрел?
– Посмотрел, да не насмотрелся, – робея, и оттого еще нахальнее, чем обычно, ответил Гриммджо, – дай еще посмотреть?
– Ты вытряхнул закладку из моей книги, – равнодушно сказал Улькиорра.
Отвел одну из рук и отошел к футону.
– А теперь я хочу почитать.
И действительно – поднял книгу, раскрыл, полистал – искал, где остановился… Гриммджо не выдержал. Помялся – и сел рядом.
– А про что это?
Улькиорра опустил веки, но все-таки начал объяснять. Гриммджо из его объяснений не понял ровным счетом ничего, но зато он сидел так близко, что ощущал тепло Шифферова тощего тела. Тепло…
Сейчас Гриммджо было невыносимо холодно. Вместе с кровью из его тела вытекала последняя рейреку, оставляя коченеть на песке. Совсем недавно его чуть не расплющило потоками чужой силы – Ннойтора и чертов Куросаки, Ннойтора и Неллиэль… она-то откуда взялась, скажите на милость? – Куросаки притащил!
Вот придурок. А, может быть, это не так уж глупо – в бесконечно враждебной, огромной и мертвой пустыне найти верного друга?
А дальше были снова Ннойтора и незнакомый капитан шинигами, такой же бешеный, одноглазый, оскаленный… И вдруг все закончилось.
Гриммджо лежал и ломал голову, что случится раньше: он умрет, или вернется Улькиорра? Конечно, шинигами и риока уйдут. Куросаки нужна была его подружка, что ж – он ее спас. Сейчас созовет остальных дружков и уберется к Меносам в свою Каракуру, а может быть, и в Общество душ – зря, что ли, здесь этот демон-шинигами в капитанском хаори, с рейяцу, похожей на золотистый череп?
Улькиорра, может быть, и не простит ему «Ящика отрицания» и драки над раненым Куросаки. «Прощение» и «Улькиорра» в представлении Гриммджо вообще плохо согласовывались: не потому, что Улькиорра был как-то особо злопамятен, а потому, что никто не решался поступать с Улькиоррой так, чтобы возникла потребность в прощении. А вдруг простит? Начнет лечить своими варварскими, болезненными до умопомрачения, но эффективными методами – как лечил тогда, после рейда в Каракуру…
Кто знал, что рейд Эспады в Каракуру – только отвлекающий маневр? Айзен умел все просчитывать на много ходов вперед; умел и Улькиорра. А Гриммджо всего лишь хотел отомстить. За все – за отрубленную руку, за свою гордость Короля, которому не дали сожрать добычу, за погубленную фракцию. И уж никак он не ожидал, что ненавистный Куросаки сумеет воспользоваться силой Пустого. И что синеглазая коротышка, которую он с такой легкостью одолел в прошлый раз, сможет его, пусть бывшего, но Сексту Эспаду, ранить и заморозить. Ладно; Джаггерджак бы и с этим справился. Но когда Гриммджо уже, казалось бы, победил, уже пригвоздил сопляка к асфальту его же мечом, как бабочку к обоям, уже пришиб его подружку, откуда-то взялся вайзард. А это было уже посерьезнее, чем ледяной занпакто – хотя и тот оказался пренеприятным сюрпризом.
И все-таки Гриммджо ощущал в себе бурлящую силу ненависти – силу, которая превозмогла бы и мощь вайзарда, и лед Рукии, и черный банкай Куросаки. Поэтому, почувствовав рядом с собой рейяцу Улькиорры, лишь злобно оскалился. Но тот, мягко положив ладонь на руку Гриммджо, сжимавшую рукоять занпакто, сказал только: «Мы уходим. Миссия завершена». И от этого прикосновения, от близости чистого и прохладного, спокойного тела Улькиорры у разгоряченного боем Пантеры окончательно снесло крышу – он, еле дождавшись схлопывания гарганты, притиснулся к Улькиорре, вцепился в его незапятнанную куртку, марая ее кровью, и принялся с тихим рычанием тереться лицом о лицо Кватро, царапая его маской.
– Успокойся, Гриммджо, – прозвучал жесткий голос.
Сухие, колючие пальцы коснулись раны на груди, мгновенно разбередив ее, сжали края; другой рукой Улькиорра провел по ране тряпкой с какой-то едкой вонючей мазью, от которой Гриммджо мгновенно захлебнулся кашлем. Точно так же Шиффер обрабатывал и другие раны. Было больно, мазь вызывала мучительное жжение. Но… ее наносил Улькиорра. И Гриммджо, прокашлявшись, наслаждался его прикосновениями и мечтал об одном: чтобы это длилось подольше.
Какого черта эти трое нанесли ему так мало ран?
…После всего – появления рыжей женщины, как там ее, Орихиме, восстановления руки и номера Эспады – грех было не зайти к Улькиорре. Не просителем, не калекой одноруким, – таким же Эспадой.
– Понял? – скаля зубы, поинтересовался. Улькиорра, как обычно, сидел с книгой и переворачивал страницы с отсутствующим выражением лица, а на вторжение Гриммджо отреагировал только холодным коротким взглядом, но Джаггерджак уже знал, чего стоит эта напускная холодность. – Теперь у меня две руки, Улькиорра. И фиг ты от меня вырвешься. Понял?
Улькиорра несколько томительных секунд, чуть приподняв брови, созерцал что-то, в этом мире не существующее. И, когда Гриммджо уже собирался повторить – ну мало ли, может, Шиффер не расслышал, что ему сказано, – Улькиорра внезапно поднялся на ноги, как развернувшаяся пружина, и, подойдя вплотную, спокойно проговорил:
– Я не намерен вырываться от тебя, Гриммджо.
Это было «да»?!
Гриммджо, еле опомнившись от неожиданности, с опаской уставился на Улькиорру, который все так же спокойно и деловито, – и с тем же отсутствующим взглядом, – стащил его куртку с плеч, развязал оби, провел своими острыми пальцами по груди, задевая соски как-то так, что у Гриммджо перехватило дыхание. Хакама упали к его ногам, Гриммджо смог только прошептать «Что ты делаешь, придурок, что ты делаешь со мной?» и, грубовато обхватив голову Улькиорры, впиться в его губы. Неожиданно теплые, мягкие, шелковистые губы – совсем не такие, как сам Улькиорра. Тот отвечал на жадные поцелуи, осторожно подталкивая Гриммджо к футону; наконец, бесцеремонно опрокинул Пантеру на спину, рывком расстегнул молнию собственной куртки – Гриммджо отозвался стоном на этот скрежещущий звук – и, колюче сжав бедра Гриммджо, приподнял их навстречу себе. Лежа в беспомощной позе, опираясь на одни лопатки, Гриммджо не смог оттолкнуть или сдержать Улькиорру – зашипел от резкой боли, прикусил губу, выгнулся в попытке смягчить ощущения, в конце концов, обхватил талию Улькиорры ногами и попробовал двигаться вместе с ним. Очень скоро боль уступила место удовольствию, а еще через несколько минут Гриммджо услышал мерный рокочущий звук – очень низкое мурлыканье, и с удивлением понял, что это его собственный голос.
…Потом они лежали рядом на футоне. Гриммджо, удовлетворенно откинувшись на спину, беззлобно бросил:
– Сволочь! Еще никому я не позволял меня трахать. Ну, тебе хоть понравилось?
– Понравилось, – все тем же ровным голосом ответил Улькиорра.
– Еще придешь?
– Болван, – устало выдохнул Шиффер, – это ты ко мне пришел. И это я должен спрашивать.
– Приду, – пообещал Гриммджо, повернулся и крепко поцеловал Улькиорру. – Блин, мне твоя маска мешает!
– Мне твоя тоже.
Бешеный Ннойтора. Был…
Бешеный капитан, небрежно отряхивающий катану от крови.
– Эй, девка! Залечи мои раны!
Каким-то образом Гриммджо понял, что грубость бесноватого шинигами напускная, добивать раненого – не по его части. Впрочем, и помощи от капитана ждать не следовало.
А Гриммджо и не ждал.
Он был Эспадой – Эспадой до мозга костей, а в Эспаде умирают в одиночку. Глупцы вроде Ааронильо иногда перед смертью призывали Айзена-сама в надежде, что он их спасет, – обещал ведь. Но Гриммджо был тертый калач и прекрасно понимал, что обещания шинигами с лукавым мечом стоят не дороже, чем пыль Великой Пустыни, которую ветер развеет еще до того, как она поднимется над барханами.
Не ждал Гриммджо помощи и от Койота Старрка. Возможно, позови его Секста – и Примера бы обернулся. Даже утащил бы обратно в Лас-Ночес, Старрку с его-то силищей что одну девку тащить, что девку и Пантеру – разницы никакой. Однако Гриммджо, не привыкший никого просить, только проводил безнадежным взглядом стремительный силуэт – Старрк и Орихиме в его руках…
А потом он уловил вспышку знакомой рейяцу.
Айзен, его дружки-шинигами и трое из старшей Эспады уже ушли в Мир живых – сражаться и создавать свой Ключ Короля; Гриммджо не слишком заботили честолюбивые планы Ками-сама. Сейчас, когда жизнь быстро покидала его истерзанное тело, его вообще мало что заботило.
Зачем Улькиорре теперь сражаться? Девка Айзену больше не нужна. На риоку Айзену сейчас тоже наплевать – он ловко запер нахального пацана вместе с дружками в Лас-Ночес. Для Гриммджо это отнюдь не служило бы поводом прекратить драку, но Улькиорра-то к дракам равнодушен.
Ах, да… Куросаки. Рыжий будет драться, даже если Улькиорра ни с того ни с сего отбросит меч и предложит ему чаю. От нелепости этой мысли Гриммджо расхохотался – и тут же захлебнулся кровью, плеснувшей прямо в горло из раны на шее. Но все-таки он понял рыжего недошинигами, понял куда лучше, чем Улькиорру: Ичиго будет сражаться так же, как и он, Гриммджо, только Куросаки необходимо знать, что он сражается за своих дружков.
Гриммджо проводил глазами Улькиорру, летящего через фальшивое небо Лас-Ночес.
«Куда это он? Неужели Куросаки побеждает? Вон он, преследует Улькиорру… Нет. Не преследует. Что же ты задумал, Шиффер?»
Старшим четырем номерам Эспады запрещено высвобождать занпакто в стенах Лас-Ночес…
Неужели он решил показать Куросаки свой ресуррексьон?
Сам Гриммджо видел релиз Улькиорры всего однажды.
Гриммджо почти бегом ворвался в комнату Улькиорры, буквально содрал с него куртку, схватил за плечи.
– Остановись, – ровным голосом произнес Улькиорра, и в его тоне Гриммджо почудилось очень явственное «мусор!».
– Это почему? – задыхаясь, полюбопытствовал Гриммджо. – И не подумаю. Ты еще скажи, что тебе не хочется!
Улькиорра подумал.
– Хочется, – признал он. – Но не так.
– А как? Неужто согласен попробовать снизу? – издевательски спросил Гриммджо.
Сказал – и почувствовал, что нарывается.
Улькиорра только опустил веки – как-то ему удавалось одним этим движением продемонстрировать, до чего же Гриммджо ему надоел со своими глупостями.
Джаггерджак ухватил его за рог маски Пустого, развернул голову незащищенной щекой к себе и принялся вылизывать лицо Кватро, другой рукой сжимая его плечо.
– Что ты делаешь? – бесстрастно спросил Улькиорра.
– Я же тебе говорил, мне твоя маска мешает.
Улькиорра размышлял недолго. Поднял куртку, набросил ее, поманил Гриммджо рукой.
– Эй, ты куда?
Но еще не было случая, чтобы Гриммджо дождался ответа от Улькиорры, когда он не хотел отвечать.
Вскоре они уже стояли на куполе Лас-Ночес.
– Зачем ты меня сюда притащил, Улькиорра?
Тот, не слушая, обнажил меч. Гриммджо не считал себя трусом, но от вида льдисто мерцающего лезвия ему стало не по себе.
– Encadenar, Murcielago! – скомандовал Улькиорра и объяснил, видя растерянность Гриммджо: – В ресуррексьоне у меня нет маски на лице.
– Вот оно как, – прошептал Гриммджо, наблюдая за тем, как меняется Кватро, как преображается его маска Пустого, а огромные крылья взметываются за плечами. – Вот ты какой!
Куртка Улькиорры в релизе сильно удлинилась, став как платье, но Гриммджо это ничуть не помешало – расстегнул до низу, прижался к обнаженной груди своей, уже давно ходившей, как кузнечные меха, припал губами к неожиданно нежному лицу, то целуя тонкие губы, то вылизывая за ушком. Дул пронизывающий ветер, небо распахнулось бездонной чернотой, Гриммджо начинал мерзнуть – со спины, спереди ему было горячо и сладко от прикосновения тела Улькиорры.
И вдруг белые крылья с шелестом обернулись вокруг них, словно заключая в кокон. Гриммджо и подумать не мог, что в крыльях Улькиорры ему будет так тепло, разнеживающе, спокойно и как-то уютно. А Улькиорра еще и потянулся губами.
Сам. Первый. Раньше Улькиорра никогда не целовал Гриммджо – только отвечал на поцелуи.
Над куполом Лас-Ночес происходило нечто невообразимое. От ударов духовной силы, казалось, весь Уэко Мундо ходит ходуном. И вдруг… что-то изменилось.
«Улькиорра?»
Гриммджо внезапно понял, что не чувствует своего тела. Не чувствует – и все. Оно как будто перестало существовать, ощущать боль, вздрагивать, когда рядом раздавался шум. «Вот и все, это смерть. Сейчас от меня останется только пепел. Ну, Ннойтора, ну, сволочь, так тебе и надо! Лучше бы ты сдох пораньше!»
Из-под приоткрытых век он разглядел фигуру в белом плаще. Шинигами. Капитан. Но не тот, бесноватый. Женщина. Высокая красивая женщина с косой, которая наклонялась, что-то делала… что?
– Мы всех будем лечить, и арранкаров тоже, – донесся ее мягкий голос.
Арранкаров? Лечить арранкаров? Они, эти шинигами, все такие чокнутые?
Улькиорра… его рейреку изменилась так же, как рейреку Куросаки. Сначала. А потом… потом она начала истаивать. Рывками, мучительно, точно Шиффер испытывал адскую боль.
«Неужели этот никчемный мальчишка смог его ранить?»
Тает. Вот она уже как тоненькая ниточка… совсем пропала.
– Не бойтесь, арранкар-сан, мы вас вылечим, – послышался голос прямо над головой.
Гриммджо приподнял веки – это было единственное движение, которое он еще мог сделать. Над арранкаром склонился молодой шинигами с какими-то приспособлениями.
– Улькиорра, – прошептал Гриммджо, но шинигами не расслышал и переспросил: – Пить?
– Нет… не надо… не надо меня лечить…
«Что же ты их не дождался, Улькиорра? Не знал, что эти шинигами лечат всех, и арранкаров тоже? Как бы не так, – чертово следящее устройство, ты всегда все знаешь. Просто ты привык полагаться только на себя. Вот и сдох, – не от ран, а от отчаяния.
Интересно, куда мы, арранкары, попадаем после смерти? В ад? Или в Общество душ? Вот будет смеху, если мы с тобой окажемся в Руконгае, а там, глядишь, в Академии шинигами… Да фигня все это. Главное – мы должны быть вместе, и здесь, и в Руконгае, и в аду.
Дождись меня там, Улькиорра…»
==========================================
И прекрасный клип сюда же:
14.01.2014 в 01:35
Пишет Санди Зырянова:Хороший клип про Эспаду
URL записи