Глава третья. Миакори-данна.

Ему снилось, что он опять совсем молод. И снова у себя в красных степях Хэрветшена, и мать ещё жива, и отец, и Архэни, с косами, чёрными, словно безлунная ночь, и даже у самого кончика толще его бича... Все живы.
И он идёт по степи, по жёсткой красной траве. Пахнет пряным ветром, разгорячённой кожей, дымом костров и немножечко лошадьми, и над головой бездонно-огромное небо, но почему-то вдруг это небо Терры - нежное светло-голубое, какого никогда не бывает над великими травяными морями Эр"Айто-джарина. Он идёт по степи, по родной земле, дыша чужим небом, постепенно понимая, что всё никак не хорошо, а наоборот, очень плохо, потому что он куда-то опоздал, но не может вспомнить куда. Туда Хельмут успел, и Шеф, и Райлен с Мэйарой, и даже нелепый мелкий Теон туда успел, а вот он - опоздал, и теперь они пропадом пропадут там без него... Постепенно запах дыма усиливается, вытесняя все остальные, и дым этот уже не уютный сладковато-травяной дым костров его народа, это дым пожарища - едкий, удушливый, с омерзительным привкусом мертвечины, от него невыносимая резь в глазах, и рвотной судорогой сводит горло. И уже не степь, не земля и трава под ногами, а обжигающе холодная хрустальная лестница. Он, всё ускоряя шаг, идёт по ней вниз, вниз и вниз, нет - уже не идёт, а бежит, кашляя и задыхаясь, а она обрушивается за ним. Разлетаются острейшие гранёные осколки, не прозрачные почему-то, а чёрные...
На этом месте сна Миакори всегда просыпался. С резью в глазах, лютой головной болью и привкусом мёртвого дыми на губах. Раньше он кричал, до оторопи пугая соседей, кем бы они не были. Теперь приучил себя не кричать.
Уняв дрожь в пальцах и успокоив дыхание, Миакори, не глядя потянулся к прикроватной тумбочке. Глоток "Золота Дарна" из предусмотрительно оставленной с вечера бутыли, две светло-зелёные таблеточки элхэрина (Как же ржут астаховцы до сих пор над этим славным названием!), ещё глоток "Золота" и - завершающим аккордом "мальборина" в зубы. Вот теперь можно считать себя живым и хотя бы капельку здоровым.
- Любой аарн из Аарн Сарта, между прочим, в психошок бы впал от твоих солдафонских привычек, - ворчливо замечает Саруман. В ответ Миакори демонстрирует ещё одну совершенно солдафонскую привычку - сжимает руку в кулак, оттопырив средний палец и показывает получившуюся комбинацию потолку. Почему-то двархи всегда говорят будто бы с потолка. Неприличный терранский жест не несёт в себе ни обиды, ни угрозы - это что-то, вроде традиции.
- Вот поэтому я здесь, а не в Аарн Сарте, дружище. К тому же, я уже, мягко говоря, не в том возрасте, чтобы меня воспитывать.
- Тоже мне, старикан нашёлся! - фыркает Саруман и впускает в каюту кибера с завтраком и прессой, - И, кстати, ты ещё и пьёшь совершенно дерьмовый кофе, ты в курсе?
- В курсе, Саруман, в курсе, - Миакори отхлебнул добрый глоток разруганного двархом кофе, - И ты - просто прелесть уже потому что умеешь его синтезировать.
- А если мне противно такую дрянь синтезировать?
Миакори шутливо разводит руками.
- Ну, что уж тут поделать? Я вообще трудный, невоспитуемый, да и в Орден, по большому счёту, никогда не годился.
- Кстати, об Ордене, милитаристище! Может, всё-таки, сносишь к Целителю Душ эти свои эриданские кошмары?
"Милитаристище" мрачнеет и энергично мотает головой.
- Говорил же много раз тебе уже - нет!
- Почему?
- Считай, что мне этих твоих аарночек просто жалко! - пытается отшутиться Миакори.
- Аарночки видели ещё не такое. А тебе, можно подумать, нравится мучиться! И чтобы ни в чём не повинный я ещё и считывал твои мучения.
- А ты можешь и не считывать! Я как-то не настаиваю. А если серьёзно, Саруман... Если серьёзно - вдруг они всё-таки ключ, а? Ну,хоть самый хреновенький?
Дварх совсем по-человечески вздыхает - не верит он в это.

============================

Совсем чуть-чуть пока что, чтобы гарантированно успеть отметиться.
Будет больше, честное слово! ))))))