- И всё-таки, кто такие эти Помутневшие? - всё-таки не отвлёкся от нового для него понятия дозорный, - Ты обещал, что объяснишь.
Эссейнир замолчал. Конечно, наверное, странновато так говорить о мысленной речи, но именно замолчал, как замолкает любой, кто собирается с духом и подбирает слова. Ощущение присутствия никуда не делось, а вот связного ответа пришлось несколько подождать.
Дальше даже местами стёбно. Хоть и грустно.- Помутневшие - это... Это иногда случается с кем-то из моих соплеменников. Они постепенно теряют себя, утрачивают ясность мысли, способность поступать в соответствии с волей разума... В общем, это нелегко объяснить словами, даже, если говорить через Зов, вот так, как мы с тобой...
- Сходят с ума? - попытался подсказать Элтон.
- Я не знаю, как у людей сходят с ума. Помутневшие просто становятся не-собой. Они теряют слова и имена, не умеют назвать свои чувства и желания. Они помнят только одно: надо нести холод и убивать. Уже не помня, почему и зачем. Больше у них ничего нет.
- Прости, я всё-таки не совсем понял.
А чего тут не понять? Вот, есть ты, и это - ты. Я - это я. Все остальные, кроме Помутневших - это они. А Помутневшие - они только Зима. Больше в них ничего не осталось. И Зима в них уродливая и пугающая даже нас. О, я придумал, с чем сравнить! Это как если бы кто-то из твоих друзей вдруг начал охотиться на тебя, чтобы съесть. Это будет страшно, но не тем простым страхом, который ты испытываешь, если за тобой пытается погнаться дикий зверь. Это страшнее.
Элтон попытался представить себе Гарта-ланниспортца или кого-то ещё из братьев всерьёз собирающимися его, Элтона, съесть. Легко и естественно вообразить таким не получилось никого, кроме мерзкого бастарда из Простора.
- Ты показал мне сейчас нескольких людей. И о последнем у нас сказали бы, что он помутнел. Начал становиться таким. Будь он одним из нас, мы постарались бы его уничтожить, или хотя бы прогнать как можно дальше.
Элтон подумал, что это, пожалуй, было бы наилучшим из всех возможных решением, которое Ночной Дозор мог бы принять относительно паршивца Флауэрса. И поёжился, вспомнив, что ему ещё невесть сколько раз придётся толкаться с бастардом локтями.
Представить Помутневшим самого Эссейнира было попросту невозможно. Более невозможно, чем даже Лордом-Командующим, как Элтону однажды приснилось.
- А кто становится Помутневшим?
- Тот кто очень много зим провёл в полном одиночестве. Тот, кто слишком любит убивать - начал перечислять Странник, - Иногда, очень редко - тот, кто пережил какое-то огромное горе и не смог с ним справиться. Тот, кому не нравится думать и узнавать новое.
Нравится ли Флауэрсу убивать, Элтон не знал. Но что думаньем бастард себя утруждать не любил, это точно.
- Почему ты его так часто мне показываешь?
- Извини... Он меня недавно взбесил до я сам не знаю какой степени.
- Хочешь, я уничтожу его?
Эссейнир спросил об этом просто и небрежно. Как можно было бы спросить что-нибудь, вроде: а давай я по пути выброшу твои бумажки? Впервые за всё их с Иным знакомство дозорного слегка передёрнуло.
- Не хочешь?
- Ну-у... Не знаю даже, как сказать...
Выносить смертный приговор младшему сыну лорда Маллистера предлагали всё-таки впервые в жизни. И это оказалось трудным. В бою Элтон убил бы бастарда, не сожалея и не раздумывая, но когда вот так - это другое. Чёрный брат отчаянно надеялся, что Эссейнир сумеет понять его замешательство правильно. Слов для таких вещей как-то мучительно не находилось.
- Я постарался увидеть эти твои мысли. Но у нас не так. У нас Помутневших убивают без всякого сожаления. Особенно,если они могут угрожать благополучию тех, кто дорог.
Впервые в жизни юный дозорный испытал что-то, вроде стыда за весь род человеческий. Потому что если считать Флауэрса Помутневшим, то приходится признать, что среди людей Помутневших этих самых едва ли не больше половины. И в Ночной Дозор, когда-то в древние времена бывший братством благороднейших из рыцарей, их с удовольствием принимают. Потому что люди на Стене и под Стеной погибают слишком часто, и командование радо любому пополнению, даже такому, от вида которого блевать тянет. Мастера над оружием, насколько могут, выбивают из этих висельников дурь, ведут давать присягу и ставят на Стену. А подохнут они - так не велика потеря.
Обидно за Дозор! Хоть и сам отнюдь не бескорыстным добровольцем сюда приехал.
- А зачем ты сюда приехал? И, должен предупредить, я опять из твоих мыслей не всё понимаю. Вижу твою обиду, но не могу правильно понять, на что она...
- На то, что в песнях и легендах Ночной Дозор - собрание лучших из лучших, а на деле в нём Флауэрсов полно. Хотя я, скорее всего, не имею права на это дуться. Сам ведь здесь скорее по чужой воле, чем по своей.
- А по чьей? И разве можно без желания куда-то приехать, если тебя не в плен взяли?
- Увы, можно...
Элтону совершенно не хотелось рассказывать про отца, про то, как его тихонечко, не стирая с лиц любезных улыбок, выжили из родного замка. Жёг мучительный стыд - именно от того, что Белый Ходок, наверное, ни слова из этого рассказа толком не поймёт, настолько это для них чуждо и неестественно. Или - не чуждо?
Чёрный брат набрался храбрости и спросил:
- Слушай, Эссейнир! А у вашего народа есть такие мужчины, которые влюбляются в мужчин?
- Ну, да, есть, а что? Я же в тебя влюбился. По крайней мере, моя Пробудившая сказала, что то, что я чувствую, должно называться так.
Если бы вот прямо сейчас над головой разверзлись небеса, и из щели в них вылетели чередой все лорды и леди Валирии на своих огнедышащих драконах, Элтон и то, наверное, не поразился бы больше.
- Эссейнир, ты...
- Что "я"?
Он, похоже, действительно, не понимал. Вот, ни на капельку же не понимал!
- Да, я опять не понимаю. Я сегодня вообще плохо тебя понимаю. Наверно, это от дальности расстояния. Вот сейчас не понимаю, почему ты думал, оказывается, что это вообще невозможно. А если даже и возможно, то я тебе об этом говорить не буду? По-моему, наоборот - глупо же не говорить. Или... - Элтону показалось, что Иной пытается рассмотреть что-то, очень нужное в его мыслях и воспоминаниях, - Или трудность в том, что ты из-за присяги Дозора не можешь на мне жениться, как это принято у вас, людей? Ты сожалеешь о невозможности сделать меня леди Маллистер?
Бедного дозорного согнуло от неудержимого хохота. Белый Ходок умеет выхватывать из человеческой памяти имена и образы незнакомых ему понятий, но вот сопоставлять их... С "книгами" в том первом их разговоре было ещё всё просто. А вот к каким выводам Иной пришёл, высмотрев, что у людей "любовь" чаще всего связана с "женитьбой", которую дозорным запрещает "клятва"... Элтон ржал, как конь и никак не мог остановиться, он задыхался, всхлипывал и похрюкивал. И молил Семерых только об одном - пусть Эссейнир не сумеет разглядеть, что собеседник помимо воли очень ярко вообразил его одетым в свадебное платье своей матери...
- Мне нравится, когда тебе весело. Это очень приятно ощущать, хотя я опять же не понял, что именно тебя сейчас так на снежинки рассыпает. Если тебе нужно, чтобы мы непременно были женаты, то давай я женюсь на тебе. Я присяги Дозора не давал, так что мне можно.
Седьмое пекло, он всерьёз это всё говорил. Он, действительно не понимал, и казался очень озадаченным.
Просмеявшись, Элтон спросил:
- Эссейнир, чудо моё снежное, ты вообще что-нибудь знаешь о женитьбах?
- Ничего, - с хрустальной честностью ответил Белый Ходок, - Только то, что для людей это почему-то очень важно. Вот, твой Флауэрс, например, называется "бастард", и это как-то связано с женитьбой его Пробудивших. А "бастард" - это ведь очень-очень плохо. Поэтому мы должны непременно быть женаты. Потому что ты - человек, Элтон, и если мы попробуем создать Пробуждённого, он тоже будет "бастардом", если мы не поженимся, ведь так?
- У тебя каша в голове! - не выдержал молодой лорд, - И у меня, честно говоря, тоже. Потому что я, честно говоря, представления не имею, как я тебе всё это буду объяснять...
- Если можно, так, чтобы я всё-таки понял. А то я действительно пытаюсь разглядеть недостающее в твоей памяти, думая этим облегчить себе задачу, но получается почему-то какая-то ерунда. Я догадываюсь, почему ты смеёшься, я бы, наверно, тоже смеялся, если бы ты начал мне пытаться объяснять: как, по-твоему, Посланниками управляют и на ледяных клинках сражаются.
- Ага, я ещё мне как-то всё-таки неприятна мысль о том, что ты нечаянно влезешь во что-нибудь такое... нууу... что-нибудь такое, за что мне неловко, например. Не знаю уж, как с этим у вас, Иных, а люди не любят, когда о них такое известным становится. Особенно - для тех, кто этим людям очень дорог.
- Я же уже говорил: я могу видеть только то, что в миг нашего соприкосновения умов и воль в твоих мыслях самое яркое. А всё остальное сокрыто в тени. Соблюдай свои людские обычаи, если хочешь, я не желаю оскорблять тебя!
Дозорному показалось, что последние слова Эссейнира окрасило раздражение.
- Эссейнир, прости! Прости, если со мной трудно. Я не со зла, честно...
Если быть совсем откровенным, Элтон отчаянно устал объяснять сегодня очевидные для него вещи. Да ещё и подыскивать слова так, чтобы Иной не смог заподозрить в них даже малейшей тени чего-либо обидного. Он ужасно боялся сделать Эссейниру хотя бы самую капельку неприятно. Особенно, после того, как это невероятное, волшебное существо сказало, что любит его. После того, как он сам так скучал, так терзал себя. После мучительно-сладких своих самых потаённых мыслей - о фарфорово-бледной коже и искрящихся снежинках на ней, которые он, Элтон заставлял бы таять своими губами. После вонючего хриплого дыхания пьяного Флауэрса, после солнца, взорвавшегося в груди, в сердце, когда он почувоствал сегодня прикосновение мысли Иного...
Их разделяет Стена. Между ними стоит буквально всё - дозорное начальство, присяга, бесконечно долгие расстояния, их собственная природа. Не хватало ещё случайно или по недомыслию с ним самому поссориться!
- Я тоже очень страшусь с тобой поссориться, - сказал Эссейнир уже спокойно и умиротворённо, - Я ведь искал тебя. Пытался услышать. Но ты был всё это время с другой стороны Преграды, то-есть этой своей Стены, а она всё отрезает. Я ждал, когда ты выйдешь из ворот на север, а не на юг, и боялся разминуться, боялся, что буду спать или занят именно тогда, когда ты придёшь, я ведь понимаю, что ты не можешь часто приходить. Мне так не хватало тебя, Элтон! А скоро ты опять уйдёшь за Преграду, и снова мне будет не хватать тебя, тебе меня, и столь много останется недосказанным...
- Я бы сейчас больше всего на свете хотел тебя не только услышать, но и увидеть...
- Я тоже. Но я знаю, что ты должен или вернуться до темноты, или уйти навсегда. Мне Торнэйар немного рассказывал, как живут в Дозоре.
Увы, это было именно так. Чёрный брат сам отлично это понимал. Только так, или этак. Или - редкие случайные встречи, чаще такие вот, как сегодня, или - добро пожаловать в дезертиры! И в эти самые Обращённые, ведь иначе человеку среди Ходоков просто не выжить. А решиться стать дезертиром, это всё-таки как-то... Нет, Элтон уже смирился с мыслью, что однажды это неминуемо должно произойти, если конечно, он не хочет навсегда потерять Эссейнира. Но ведь это трудно - оборвать всё разом. На это всё-таки нужно хоть какое-то время. Чтобы привыкнуть. Чтобы решиться. Отыскать в себе силы, потребные для того, чтобы раз и навсегда отрезать себе путь на южную сторону.
Или - наоборот, на северную. Как Первый Разведчик. Желчный и злобно-подозрительный тип с безжалостными, почти лишёнными цвета глазами. Уж не стал ли он таким после того, как устал не спать по ночам, изводясь тоской о несостоявшемся побратимстве? "Он выбрал - Дозор"...
Эссейнир тоже погрустнел, это ясно ощущалось. Похоже, Элтон учится его чувствовать. Разбираться в оттенках мысленной речи. Если так и дальше пойдёт, скоро они смогут не только говорить, но и молчать вдвоём. Это иногда тоже нужно - просто помолчать вместе...
- Прости, но мне, кажется, совсем пора, Мы устали очень тут все...
Ну, вот и всё! А когда в следующий раз, непонятно. Теперь, правда, будет легче, потому что Элтон знает - Иной ждёт его, ищет его, он его любит. Подожди-ка! Ему, человеку, да - легче! А легко самому Эссейниру? Ему, вынужденному каждый день испускать свой мысленный зов в никуда?
Надо что-то решать. И на что-то решаться.
Поговорить бы с кем-нибудь ещё! С кем-то со стороны, но мудрым и понимающим. Только вот с кем? Где такого возьмёшь, кому такое расскажешь в Ночном-то Дозоре? В этом одном-единственном Эссейниру и правда, легче - его скъят знает о его трудностях. И пытается помочь, а не дезертиром заклеймить и повесить на хрен... Элтон представил себе (Что-то он сегодня только и делает, кажется, что даёт волю воображению), что будет при попытке посоветоваться, допустим, с Лордом-Командующим. Или с тем же мастером над оружием. Тревожить страшноватого Первого Разведчика Маллистер не решился даже и воображении...
- Я сейчас ухожу совсем. Мне уже... трудно. Почти не достигаю тебя. Так жалко связь обрывать... - коснулся его разума Эссейнир. Слабо-слабо, едва ощутимо.
- Иди отдыхай, конечно же! - спохватился Элтон, проклиная себя за дурость. Распереживался тут, слюнтяй несчастный, а Эссейнир на него, дурака, может быть, последние силы тратит... Рыцарь, называется! Недоумок пеклов, ворона несчастная!
- Не последние, - успокоил его Иной, - Я восстановлюсь. Мне же помогают. И... вот, что я придумал. Давай я буду теперь всегда проверять, здесь ли ты ровно в тот час, когда я тебя сегодня почувствовал. Но если тебя нет, я не буду так далеко смотреть. Тогда значит, завтра.
Это было хоть что-то. Хоть какая-то определённость.
- До свидания! - сказал Элтон, стараясь вложить в коротенькое прощание как можно больше тепла и нежности.
Ощущение присутствия Иного исчезло. Одинокий чёрный брат вздохнул и слегка пришпорил лошадь. До сумерек надо ещё успеть кого-нибудь тут подстрелить.