Благословенный [J]Taimo[/J], очень рад тебя здесь встретить! Надеюсь, обживёшься благополучно.

Что помогает возродиться вам?
Другие тесты и гадания от Шувани

Пишет  Санди Зырянова:

Флешмобное

Николай Заболоцкий.

Я получил его от  Санди Зырянова. Суть флешмоба: все желающие отмечаются в комментах и получают от меня поэта, а потом постят у себя понравившийся стих или несколько.

Утренняя песня


Могучий день пришел. Деревья встали прямо,
Вздохнули листья. В деревянных жилах
Вода закапала. Квадратное окошко
Над светлою землею распахнулось,
И все, кто были в башенке, сошлись
Взглянуть на небо, полное сиянья.
И мы стояли тоже у окна.
Была жена в своем весеннем платье.
И мальчик на руках ее сидел,
Весь розовый и голый, и смеялся,
И, полный безмятежной чистоты,
Смотрел на небо, где сияло солнце.
А там, внизу, деревья, звери, птицы,
Большие, сильные, мохнатые, живые,
Сошлись в кружок и на больших гитарах,
На дудочках, на скрипках, на волынках
Вдруг заиграли утреннюю песню,
Встречая нас. И все кругом запело.
И все кругом запело так, что козлик
И тот пошел скакать вокруг амбара.
И понял я в то золотое утро,
Что счастье человечества - бессмертно.

1932

у меня странноватая подборка его.

Памяти С. М. Кирова

Прощание! Скорбное слово!
Безгласное темное тело.
С высот Ленинграда сурово
Холодное небо глядело.
И молча, без грома и пенья,
Все три боевых поколенья
В тот день бесконечной толпою
Прошли, расставаясь с тобою.
В холодных садах Ленинграда,
Забытая в траурном марше,
Огромных дубов колоннада
Стояла, как будто на страже.
Казалось, высоко над нами
Природа сомкнулась рядами
И тихо рыдала и пела,
Узнав неподвижное тело.
Но видел я дальние дали
И слышал с друзьями моими,
Как дети детей повторяли
Его незабвенное имя.
И мир исполински прекрасный
Сиял над могилой безгласной,
И был он надежен и крепок,
Как сердца погибшего слепок.

1934

*************************************

Каждый день на косороге я
Пропадаю, милый друг.
Вешних дней лаборатория
Расположена вокруг.
В каждом маленьком растеньице,
Словно в колбочке живой,
Влага солнечная пенится
И кипит сама собой.
Эти колбочки исследовав,
Словно химик или врач,
В длинных перьях фиолетовых
По дороге ходит грач.
Он штудирует внимательно
По тетрадке свой урок
И больших червей питательных
Собирает детям впрок.
А в глуши лесов таинственных,
Нелюдимый, как дикарь,
Песню прадедов воинственных
Начинает петь глухарь.
Словно идолище древнее,
Обезумев от греха,
Он рокочет за деревнею
И колышет потроха.
А на кочках под осинами,
Солнца празднуя восход,
С причитаньями старинными
Водят зайцы хоровод.
Лапки к лапкам прижимаючи,
Вроде маленьких ребят,
Про свои обиды заячьи
Монотонно говорят.
И над песнями, над плясками
В эту пору каждый миг,
Населяя землю сказками,
Пламенеет солнца лик.
И, наверно, наклоняется
В наши древние леса,
И невольно улыбается
На лесные чудеса.

1935

***************************

Все, что было в душе, все как будто опять потерялось,
И лежал я в траве, и печалью и скукой томим.
И прекрасное тело цветка надо мной поднималось,
И кузнечик, как маленький сторож, стоял перед ним.
И тогда я открыл свою книгу в большом переплете,
Где на первой странице растения виден чертеж.
И черна и мертва, протянулась от книги к природе
То ли правда цветка, то ли в нем заключенная ложь.
И цветок с удивленьем смотрел на свое отраженье
И как будто пытался чужую премудрость понять.
Трепетало в листах непривычное мысли движенье,
То усилие воли, которое не передать.
И кузнечик трубу свою поднял, и природа внезапно проснулась.
И запела печальная тварь славословье уму,
И подобье цветка в старой книге моей шевельнулось
Так, что сердце мое шевельнулось навстречу ему.

1936

**************
Слепой

С опрокинутым в небо лицом,
С головой непокрытой,
Он торчит у ворот,
Этот проклятый Богом старик.
Целый день он поет,
И напев его грустно-сердитый,
Ударяя в сердца,
Поражает прохожих на миг.
А вокруг старика
Молодые шумят поколенья.
Расцветая в садах,
Сумасшедшая стонет сирень.
В белом гроте черемух
По серебряным листьям растений
Поднимается к небу
Ослепительный день...
Что ж ты плачешь, слепец?
Что томишься напрасно весною?
От надежды былой
Уж давно не осталось следа.
Черной бездны твоей
Не укроешь весенней листвою,
Полумертвых очей
Не откроешь, увы, никогда.
Да и вся твоя жизнь --
Как большая привычная рана.
Не любимец ты солнцу,
И природе не родственник ты.
Научился ты жить
В глубине векового тумана,
Научился смотреть
В вековое лицо темноты...
И боюсь я подумать,
Что где-то у края природы
Я такой же слепец
С опрокинутым в небо лицом.
Лишь во мраке души
Наблюдаю я вешние воды,
Собеседую с ними
Только в горестном сердце моем.
О, с каким я трудом
Наблюдаю земные предметы,
Весь в тумане привычек,
Невнимательный, суетный, злой!
Эти песни мои --
Сколько раз они в мире пропеты!
Где найти мне слова
Для возвышенной песни живой?
И куда ты влечешь меня,
Темная грозная муза,
По великим дорогам
Необъятной отчизны моей?
Никогда, никогда
Не искал я с тобою союза,
Никогда не хотел
Подчиняться я власти твоей, --
Ты сама меня выбрала,
И сама ты мне душу пронзила,
Ты сама указала мне
На великое чудо земли...
Пой же, старый слепец!
Ночь подходит. Ночные светила,
Повторяя тебя,
Равнодушно сияют вдали.


1946

**************************
Я трогал листы эвкалипта
И твердые перья агавы,
Мне пели вечернюю песню
Аджарии сладкие травы.
Магнолия в белом уборе
Склоняла туманное тело,
И синее-синее море
У берега бешено пело.
Но в яростном блеске природы
Мне снились московские рощи,
Где синее небо бледнее,
Растенья скромнее и проще.
Где нежная иволга стонет
Над светлым видением луга,
Где взоры печальные клонит
Моя дорогая подруга.
И вздрогнуло сердце от боли,
И светлые слезы печали
Упали на чаши растений,
Где белые птицы кричали.
А в небе, седые от пыли,
Стояли камфарные лавры
И в бледные трубы трубили,
И в медные били литавры.

1947

********************

Завещание

Когда на склоне лет иссякнет жизнь моя
И, погасив свечу, опять отправлюсь я
В необозримый мир туманных превращений,
Когда мильоны новых поколений
Наполнят этот мир сверканием чудес
И довершат строение природы,--
Пускай мой бедный прах покроют эти воды,
Пусть приютит меня зеленый этот лес.
Я не умру, мой друг. Дыханием цветов
Себя я в этом мире обнаружу.
Многовековый дуб мою живую душу
Корнями обовьет, печален и суров.
В его больших листах я дам приют уму,
Я с помощью ветвей свои взлелею мысли,
Чтоб над тобой они из тьмы лесов повисли
И ты причастен был к сознанью моему.
Над головой твоей, далекий правнук мой,
Я в небо пролечу, как медленная птица,
Я вспыхну над тобой, как бледная зарница,
Как летний дождь прольюсь, сверкая над травой.
Нет в мире ничего прекрасней бытия.
Безмолвный мрак могил -- томление пустое.
Я жизнь мою прожил, я не видал покоя:
Покоя в мире нет. Повсюду жизнь и я.
Не я родился в мир, когда из колыбели
Глаза мои впервые в мир глядели,--
Я на земле моей впервые мыслить стал,
Когда почуял жизнь безжизненный кристалл,
Когда впервые капля дождевая
Упала на него, в лучах изнемогая.
О, я недаром в этом мире жил!
И сладко мне стремиться из потемок,
Чтоб, взяв меня в ладонь, ты, дальний мой потомок,
Доделал то, что я не довершил.

1947

*****************

Прохожий

Исполнен душевной тревоги,
В треухе, с солдатским мешком,
По шпалам железной дороги
Шагает он ночью пешком.
Уж поздно. На станцию Нара
Ушел предпоследний состав.
Луна из-за края амбара
Сияет, над кровлями встав.
Свернув в направлении к мосту,
Он входит в весеннюю глушь,
Где сосны, склоняясь к погосту,
Стоят, словно скопища душ.
Тут летчик у края аллеи
Покоится в ворохе лент,
И мертвый пропеллер, белея,
Венчает его монумент.
И в темном чертоге вселенной,
Над сонною этой листвой
Встает тот нежданно мгновенный,
Пронзающий душу покой,
Тот дивный покой, пред которым,
Волнуясь и вечно спеша,
Смолкает с опущенным взором
Живая людская душа.
И в легком шуршании почек,
И в медленном шуме ветвей
Невидимый юноша-летчик
О чем-то беседует с ней.
А тело бредет по дороге,
Шагая сквозь тысячи бед,
И горе его, и тревоги
Бегут, как собаки, вослед.

1948

*************

Оттепель

Оттепель после метели.
Только утихла пурга,
Разом сугробы осели
И потемнели снега.
В клочьях разорванной тучи
Блещет осколок луны.
Сосен тяжелые сучья
Мокрого снега полны.
Падают, плавятся, льются
Льдинки, втыкаясь в сугроб.
Лужи, как тонкие блюдца,
Светятся около троп.
Пусть молчаливой дремотой
Белые дышат поля,
Неизмеримой работой
Занята снова земля.
Скоро проснутся деревья,
Скоро, построившись в ряд,
Птиц перелетных кочевья
В трубы весны затрубят.

1948

*******************************************************
Старая сказка

В этом мире, где наша особа
Выполняет неясную роль,
Мы с тобою состаримся оба,
Как состарился в сказке король.
Догорает, светясь терпеливо,
Наша жизнь в заповедном краю,
И встречаем мы здесь молчаливо
Неизбежную участь свою.
Но когда серебристые пряди
Над твоим засверкают виском,
Разорву пополам я тетради
И с последним расстанусь стихом.
Пусть душа, словно озеро, плещет
У порога подземных ворот
И багровые листья трепещут,
Не касаясь поверхности вод.

1952

*******************
Я воспитан природой суровой,
Мне довольно заметить у ног
Одуванчика шарик пуховый,
Подорожника твердый клинок.
Чем обычней простое растенье,
Тем живее волнует меня
Первых листьев его появленье
На рассвете весеннего дня.
В государстве ромашек, у края,
Где ручей, задыхаясь, поет,
Пролежал бы всю ночь до утра я,
Запрокинув лицо в небосвод.
Жизнь потоком светящейся пыли
Все текла бы, текла сквозь листы,
И туманные звезды светили,
Заливая лучами кусты.
И, внимая весеннему шуму
Посреди очарованных трав,
Все лежал бы и думал я думу
Беспредельных полей и дубрав.

1953

*********************

Неудачник

По дороге, пустынной обочиной,
Где лежат золотые пески,
Что ты бродишь такой озабоченный,
Умирая весь день от тоски?
Вон и старость, как ведьма глазастая,
Притаилась за ветхой ветлой.
Целый день по кустарникам шастая,
Наблюдает она за тобой.
Ты бы вспомнил, как в ночи походные
Жизнь твоя, загораясь в борьбе,
Руки девичьи, крылья холодные,
Положила на плечи тебе.
Милый взор, истомленно-внимательный,
Залил светом всю душу твою,
Но подумал ты трезво и тщательно
И вернулся в свою колею.
Крепко помнил ты старое правило -
Осторожно по жизни идти.
Осторожная мудрость направила
Жизнь твою по глухому пути.
Пролетела она в одиночестве
Где-то здесь, на задворках села,
Не спросила об имени-отчестве,
В золотые дворцы не ввела.
Поистратил ты разум недюжинный
Для каких-то бессмысленных дел.
Образ той, что сияла жемчужиной,
Потускнел, побледнел, отлетел.
Вот теперь и ходи и рассчитывай,
Сумасшедшие мысли тая,
Да смотри, как под тенью ракитовой
Усмехается старость твоя.
Не дорогой ты шел, а обочиной,
Не нашел ты пути своего,
Осторожный, всю жизнь озабоченный,
Неизвестно, во имя чего!

1953
**************************

Некрасивая девочка

Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам ее,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про нее,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит ее и вон из сердца рвется,
И девочка ликует и смеется,
Охваченная счастьем бытия.
Ни тени зависти, ни умысла худого
Еще не знает это существо.
Ей все на свете так безмерно ново,
Так живо все, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине ее горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты ее нехороши
И нечем ей прельстить воображенье,-
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом ее движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?

1955

*****************
Последняя любовь

Задрожала машина и стала,
Двое вышли в вечерний простор,
И на руль опустился устало
Истомленный работой шофер.
Вдалеке через стекла кабины
Трепетали созвездья огней.
Пожилой пассажир у куртины
Задержался с подругой своей.
И водитель сквозь сонные веки
Вдруг заметил два странных лица,
Обращенных друг к другу навеки
И забывших себя до конца.
Два туманные легкие света
Исходили из них, и вокруг
Красота уходящего лета
Обнимала их сотнями рук.
Были тут огнеликие канны,
Как стаканы с кровавым вином,
И седых аквилегий султаны,
И ромашки в венце золотом.
В неизбежном предчувствии горя,
В ожиданье осенних минут,
Кратковременной радости море
Окружало любовников тут.
И они, наклоняясь друг к другу,
Бесприютные дети ночей,
Молча шли по цветочному кругу
В электрическом блеске лучей.
А машина во мраке стояла,
И мотор трепетал тяжело,
И шофер улыбался устало,
Опуская в кабине стекло.
Он-то знал, что кончается лето,
Что подходят ненастные дни,
Что давно уж их песенка спета, -
То, что, к счастью, не знали они.

1957

Из дневника будущего Аракано.

Понедельник.

Ура-ура-ура, меня пригласили в Хэлкараксэ, няяяяяяя... Стоп! Какое ещё "ура" к меносам, то-есть, конечно, к барлогам... ээээ... к ва-ла-ра-у-кар, вот, теперь правильно... Если Фингон этакую неканоничность увидит, он, чего доброго, и передумать может. Решено! С сегодняшнего же дня начинаю вбивать себя в каноничность. Самогипнозом займусь! "Сильм" перечитаю!! Два раза!!! Я сказал, "Сильм" два раза, а не "Чёрную Книгу Арды" восемь. "Сильм", мен... валарауко меня сожри, у меня, в конце концов, есть сила воли, или нет силы воли? Есть, должна быть, не может не быть, я же воин Аст А... я же нолдо! Гордый нолдо Пер... то-есть, тьфу, в данном случае Второго Дома.
Впрочем, ладно... Избранные самые любимые главы я себе так уж и быть позволю, нельзя ж так резко. А потом - "Сильм". Однозначно "Сильм".

Вторник.

Так, надо бы законспектировать самое главное. Итак, меня зовут Аракано. И с квэлльерна это никак не переводится. Потому что не надо. Потому что он нолдо из Пер... Второго Дома. Лучше бы, конечно, из Первого, перводомцы мне всегда как-то больше нравились, они буйные, как эриданцы. И в красном, как Тайра. Я не должен думать про Тайра... Интересно, а с японского это как-нибудь переводится?
Блин! Пробуем ещё раз - меня зовут Аракано, и я третий сын Финголфина. Повторяю: третий сын Финголфина, а не Четвёртый Клинок Айзена. И у меня нет фрасьонов, у меня есть разве что оруженосцы. Кстати об оруженосцах, надо придумать нашему Гортхауэру эльфийское имя. И не на квелльерне. На квэнья. И нет, не Тху.
Ш-шайзэ, я, кажется, нечаянно вслух сказал "Тху". Неудобно-то как вышло...
Далее. Финголфин - мой любимый папа. Повторяю, на носу зарубаю - любимый папа. Да, этот чёртов эльфийский суицидник, который посмел ранить Тано. Родителей не выбирают. Да, ещё! Тано я должен называть Моринготто. Исключительно Моринготто, мы же только по его милости будем мёрзнуть там, как Шестая армия под Сталинградом. Кстати, как называть Сталинград на квэнья? Стоп! Вообще отставить Сталинград! Всё. Спать.

Среда.

Весь день тренировался называть Тано Моринготто. Сначала было отчаянно неловко. Потом привык немножко, стало выходить лучше, естественнее. На третьем часу тренировок перед зеркалом подумалось, что это звучит даже красиво, по-итальянски почти. Устав, лёг поспать часика на полтора. Приснилась биография благородного мафиози Мелькорио Моринготто. За которым гонялся бесстрашный комиссар Феанаро Финвио, расследующий похищение Сильмариллов из галереи Уфицци.

Четверг.

Надо бы написать фанфик про дона Моринготто и комиссара Финвио. Но мне же, как всегда, будет влом. Да и нельзя мне об этом думать сейчас. А то потеряю концентрацию.
Для лучшей концентрации оделся в синее с серебром. Смахиваю на умертвие, синий меня отчаянно бледнит. Зато дочитал "Сильм". Ну и маразм же эта ваша валинорская пропаганда! Чтобы не было противно, потом перечитал "Чёрную Книгу". В двенадцатый раз. Ура! Получилось искренне обидеться на Ниенн"Ах за то, что выставила папу суицидником! Я не безнадёжен.

Пятница.

Попросил домашних мне помочь - сымпровизировать этюд из жизни королевской семьи Второго Дома. Весь день думали, спорили, утрясали линии отношений и сюжетные ходы... В итоге почему-то сыграли суд Валар над Мелькором после Войны Гнева. Зато вдохновенно как! Няяяяяя, горжусь собой!

Суббота

Тяжко жить во Втором Доме. Приснился Тано, невероятно хреново косплеящий папу. Тадамори, а не Финголфина. Проснувшись, наскоро в три штриха нарисовал Финголфина, косплеящего Тано. Получилось тоже отчаянно хреново.
Потом закалялся - мёрз на балконе, чтобы в пути не уронить достоинство нолдо. Тано, ты всё-таки порядочный Моринготто, по крайней мере, по "Сильму". Ведь если бы ты не мутил в Тирионе воду, всего этого не случилось бы.
И Феанор тоже Моринготто, как он посмел папе в грудь мечом тыкать? Сволочь ты, комиссар Финвио! И подавись своими кораблями, менос гранде, наш Второй Дом тебе ещё всё равно докажет! И покажет! Когда в лице меня от простуды вылечится..

Воскресенье

Тьмой клянусь, я делаю всё, чтобы вбить себя в канон! Я даже нашего кота переименовал в Финголфина (он, зараза, после этого почему-то мгновенно врубился, как открывать лапой холодильник и теперь постоянно рвётся в исход за колбасой). Занимаюсь аутотренингом. От аутотренинга едет крыша - я забываю, сколько было сыновей у Киёмори и путаю Айзена-Ками-сама и Манвэ Сулимо...
А самое обидное, что всех этих моих титанических усилий всё равно никто не заметит и не оценит! Потому что на игре я буду импровизировать. Как всегда. Может, ну вообще к Мори... к генералу Ямамото все эти мучения?
Стоп, чтооооо? Я, высокородный Аракано, неистовейший из родичей моих - и с каким-то там вролингом-аутотренингом не справлюсь? Затмение Валинора переживший, не дрогнув - перед этаким смешным препятствием отступлю? Да вы за кого меня принимаете, Унголиант вам в кузницу, уванимар?!?
Итак, повторяем: меня зовут Аракано, и с квелльерна это не переводится...

**********************

 Ассиди, всё вышесказанное - просто шутка. На самом деле на игру я очень хочу, если буду жив, непременно приеду и играть буду хорошо. ))) Честное самурайское, положа руку на биографию Геббельса, Айзеном-сама и Тьмой Изначальной клянусь! ))))

Уря, я иду через Хэлкараксэ. Сегодня с  Ассиди договорился.
Иду вот им вот:

tolkien.su/wiki/аракано И мне плевать, что в официальном "Сильме" его не было. Что сыграю, то и Аракано. ))))

Правда лично я, точнее тушка моя, ростом уж точно никого не устрашит, меня можно в кармане принести. Так что буду компенсировать неистовством нрава. ))))

Кстати, чтобы не потерять - ссыль на главную страницу сайта:

tolkien.su/wiki/

Получить предсказание

С совершенно не улькиоррьими результатами.

Судя по тексту, у тебя стоит поучиться… мастерить крылья и лечить смехом боль

И вообще радоваться жизни и радовать других. Существо из тепла. Умеешь любить без подтекстов. Можешь обойтись без кофейного допинга хмурым утром. Создаёшь праздники из ничего. Делаешь «ничего» из проблем и тревог. Приглядись, рядом есть нуждающиеся в твоей помощи. Кто, если не ты, поможет наконец-то распробовать чай с мелиссой? А потом, хихикая, предложить чайку страшным теням в тёмных углах – чтоб они досадливо уползли? Только не забудь про обратную сторону. Ведь «быть как ты» не всегда полезно и не всем радостно. «…дьяволу морскому возьмём бочонок рому – ему не устоять…»© Очень жаль, но дьяволы частенько поискушённее бывают. И ром становится проблемой уже для тех, кто его взял. А при взгляде на беззаботного тебя очень хочется поверить, что «пренебречь, вальсируем» - действительно решение проблемы. Заманчиво, оочень, но не менее и опасно.

Пройти тест

Звёзды привели сюда юзера  parazels и звёзды приветствуют его!

Обещал я общественности в лице незабываемой Санди мышов летучих в непомерном количестве Но почему-то вдруг внИзапно меня переклинило на совсем другом...



бомбардирока всем подряд продолжается










А у несравненного автора рыжего Саурона и Мелькора-сыродела появился не менее несравненный конкурент. ))))

Воть:

vk.com/blotrage

Особенно - в сочетании с Ниенн" Ах из колонок.




Пишет  Ymir:

Ave Satanas! Sieg Heil Und Kill!

URL записи